ВОЕННЫЕ ПЕНСИОНЕРЫ ЗА РОССИЮ И ЕЁ ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ

«Не содержит ГМО». Это клеймо на продуктах питания за последние десять лет стало настолько привычным, что внимания на него уже никто не обращает. Социологи подтверждают быстро слабеющий интерес: если в начале века в Европе и Соединённых Штатах вокруг ГМО гремели скандалы, сегодня тема явно вышла из списка волнующих обывателя.

Причин тому две. Во-первых, мало кто понимает и может внятно объяснить, что собственно означает эта аббревиатура (всё просто: генетически-модифицированный организм). Во-вторых, доказать вред от таких продуктов для человека или природы пока не удалось. Что, конечно, не исключает, что однажды негативные последствия всё-таки выявятся (вспомните как это было с талидомидом, см. «Бизнес на крови»), но публику в общем успокаивает.

Таким образом спокойствие продлится лишь до момента, когда кому-нибудь удастся предъявить общественности мало-мальское доказательство негативного влияния ГМ-организмов на человека (природа публику заботит мало). Именно это и сделала несколько дней назад группа французских учёных, опубликовавших совершенно мрачный отчёт о многолетнем наблюдении за воздействием ГМО на живые существа. Отчёт, вызвавший настоящую бурю в западной прессе.

Но прежде чем перейти к работе французов, давайте пробежимся по ключевым моментам теории и практики ГМО. Генетическая модификация — это внесение изменений в набор генов («геном») с целью выработки у организма новых свойств. Природа меняет и перемешивает гены случайным образом (так возникают мутации), но человек знает уже достаточно, чтобы манипулировать генами самостоятельно. Представьте: вырезаем кусок спирали ДНК у одного организма, имплантируем этот отрезок в ДНК другого — и поколение спустя получаем биологический объект, объединяющий свойства первого и второго.

При этом совсем не обязательно скрещивать организмы одного вида. Свойствами растений можно наделить рыб, свойствами медуз — млекопитающих, полезные особенности бактерий «подарить» растениям и так далее, и так далее. И получить, к примеру, аквариумную рыбку, способную светиться в темноте. Или розу с синими лепестками. Томат, сохраняющий товарный вид длительное время после сбора. Рис, содержащий больше полезных веществ. Кукурузу, невосприимчивую к химикатам. Всё это примеры из жизни, все они уже коммерциализованы.

Вообще говоря манипуляции с генами можно рассматривать как логическое продолжение селекции. Только вместо отбора и скрещивания особей с нужными признаками на протяжении множества поколений, генная инженерия позволяет добиться того же результата за несколько поколений всего, а то и получить нечто такое, чего селекцией никогда получить не удалось бы. Но вот незадача: именно радикальное вмешательство в геном (такое, какого никогда не случилось бы в природе) рождает страх непредвиденных последствий.

Взять кукурузу из примера выше. Что если несколько генов, позаимствованных, кстати, у бактерий и дарующих ей иммунитет к гербицидам, окажутся токсичными для людей, рискнувших употребить такую кукурузу в пищу? Что если это приведёт к повреждению органов пищеварения, а то и вовсе к возникновению злокачественных опухолей? Или новые свойства генетически-модифицированной кукурузы дадут ей нечестное преимущество перед обыкновенными растениями — и она сама превратится в сорняк, вытеснив даже лебеду и крапиву?

Эти вопросы были заданы ещё во второй половине XX века, когда учёные начали экспериментировать с пересадкой генов. И на них до сих пор не дано однозначного ответа. Риск для окружающей среды разработчики ГМО стараются свести к «незначительному». А токсичность генетически-модифицированных организмов не выявлена ни одним из десятков проведённых за эти годы исследований. Доходит до смешного: чтобы протолкнуть ГМО на рынок, их создатели обращаются к религии. Признано, к примеру, что модификация генов не влияет на кошерность и халяльность продуктов питания.

Тем не менее сопротивление со стороны общественности порой очень сильно. Так американский агрогигант Monsanto Company пытался, но не сумел вывести на рынок генетически-модифицированный картофель собственной разработки. Рестораны быстрого питания, для которых этот сорт предназначался, отказались его закупать: пусть даже доказательств вреда нет, им хватает критики и без этого.

Теперь вы понимаете, какую реакцию вызвал отчёт французских микробиологов под руководством Жилле-Эрика Сералини, показавших: популярная генетически-модифицированная кукуруза сорта NK603 (та самая, из примера выше) от уже знакомой вам компании Monsanto провоцирует рост злокачественных опухолей у крыс. Два года учёные кормили несчастных грызунов ГМ-кукурузой и подметили, что особи (преимущественно женского пола) дохли намного раньше положенного им срока.

Отчёт немедленно подвергся жесточайшей критике. Претензии к исследователям выдвинуты серьёзные, начиная от сомнений в статистической достоверности результатов (попросту, крыс в опыте было слишком мало, чтобы можно было утверждать, что плачевный итог не обусловлен случайностями) до рациона, на котором грызуны сидели (богатый кукурузой корм нетипичен для данной разновидности крыс). Кроме того, обнародована лишь часть исходных и полученных данных, что заставляет подозревать, что исследователи могли выбрать для публикации только те результаты, которые согласуются с их выводами об опасности ГМО (тем более, что Сералини известен как непримиримый противник ГМО).

Авторы отчёта сделали также всё возможное, чтобы первая волна публикаций оказалась благоприятной для них. Журналистов, читавших отчёт, заставили подписать обязательство о неразглашении, так что комментарии независимых экспертов появились уже после того, как по средствам массовой информации прокатилась паническая волна: ГМО вызывают рак!

Так или иначе работа французов вызвала глобальный рецидив страхов вокруг генетически-модифицированных продуктов. Во Франции и Австрии государственные регуляторы занялись изучением отчёта и пообещали немедленно запретить NK603 в случае, если выводы Сералини и его коллег подтвердятся. Аналогичную проверку проводит Еврокомиссия. Гражданские активисты устроили десятки манифестаций по всему миру. А Сералини продолжает подливать масла в огонь: мол, регуляторы одобряют ГМО по результатам лишь трёхмесячной проверки, чего, якобы, недостаточно для выявления долгосрочных последствий.

На данный момент никто из авторитетных учёных не высказался в поддержку отчёта. Напротив, как остроумно подметил кто-то из светил науки, тот факт, что американцы, поглощающие ГМ-кукурузу больше десяти лет, пока не дохнут как мухи, служит лучшим доказательством её безвредности. Но точку в споре ставить рано, потому что ни та, ни другая сторона не может считаться беспристрастной. Противникам ГМО на руку любые свидетельства вреда, да и сторонники ГМО стоят на своём не от хорошей жизни. Дело в том, что будущее сельского хозяйства — хотим мы того или нет — за генетически-модифицированными сортами.

К примеру, треть мировых посевов кукурузы — потребность в которой очень велика, ведь кроме человека, она идёт и на корм скоту, и на биотопливо — уже генно-модифицированная (в отдельных странах вообще культивируются только ГМ-сорта, например, в США). То же ждёт и другие культуры. Обратной дороги нет.

Проблема в нас самих. Нас слишком много, а природные ресурсы (пригодные для земледелия площади, ресурсы мирового океана и пр.) не безграничны. В какой-то момент (и отнюдь не в отдалённом будущем) Земля не сможет прокормить человеческую семью. И тогда только генная инженерия спасёт мир от голодного бунта. Между ценами на продукты питания (сейчас пребывающими близ исторического максимума) и социальной напряжённостью есть прямая зависимость. Впрочем это тема для отдельного разговора.