ВОЕННЫЕ ПЕНСИОНЕРЫ ЗА РОССИЮ И ЕЁ ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ

Один из итогов единого дня голосования – серия побед «Единой России» на выборах в региональные парламенты с результатом менее 40%. В Забайкальском крае партии власти и вовсе удалось набрать лишь 28,31%, а коммунисты и ЛДПР буквально наступали ей на пятки, получив 24,65 и 24,56% голосов соответственно.

Секретарь генсовета «Единой России» Андрей Турчак, подводя итоги, напомнил, что еще до выборов преодоление средней планки в 30% считалось не просто нормальным, а успешным результатом. Он сослался на усиление политической борьбы и социально-экономические вызовы. Часть политологов и аналитиков восприняли это как попытку сделать хорошую мину при плохой игре, ведь пять лет назад на выборах в ряд региональных заксобраний единороссы набирали на 15–20% больше.

На самом деле в результате 30–40% для «Единой России» нет никакой трагедии. Показатели от 60% и выше, с одной стороны, накладывают сверхответственность. Они заставляют усомниться и в том, что сами выборы были организованы и проведены по всем правилам, что оппозиция получила возможность высказаться, что при подсчете голосов не было вбросов, никаких махинаций. Когда же партия власти получает 30 или 40%, критики в адрес процедуры куда меньше, а степень легитимности, как ни парадоксально, выше.

Очень легко оказаться заложником высоких результатов. Зачищая политическое поле, власть достигла предела электоральных возможностей, дальше могла быть уже только фактическая однопартийность с декоративными оппозиционными депутатами и карликовыми фракциями. Это было бы чревато крайне низкой явкой, постепенной дискредитацией выборов как института, нарастанием альтернативной политической активности.

Власти нужно было сделать две вещи. Во-первых, таким образом выстроить политическую систему, чтобы возможная – и даже неизбежная потеря голосов и мандатов не оказалась болезненной. Власти скорее всего не нужно, чтобы КПРФ, ЛДПР или «Справедливая Россия» неконтролируемо набирали силу и начинали диктовать свои условия. Наверху помнят декабрь 2011 года, когда системные партии были готовы поддержать уличные протесты. Однако коммунисты, эсэры, люди Жириновского интегрированы в систему, не расшатают ее основы, следовательно, делиться с ними властью иногда можно и даже полезно.

Во-вторых, необходимо было создать такой социально-политический контекст, в котором изменение горизонта электоральных ожиданий, снижение планки успеха казалось бы совершенно естественным процессом. Другими словами, если бы непопулярной реформы не было, ее стоило бы придумать.

Разговоры о двухпартийности в политическом истеблишменте звучат все громче. И КПРФ, и эсэры обеспокоены якобы существующими планами власти создать некую левую альтернативу «Единой России». Если такие планы на самом деле вынашиваются, то действовать резко власть едва ли станет. Общественное мнение нужно подготовить. Региональные победы «Единой России» с вполне «европейскими» 30–40% – возможный этап подготовки.

Как бы то ни было, изменение горизонтов ожидания должно быть синхронным на всех уровнях. Владимир Путин на последних президентских выборах набрал 76,69% голосов. «Единая Россия» на выборах в Госдуму в 2016 году заполучила 343 мандата. Это конституционное большинство, позволяющее принимать любые нормы и даже менять Основной закон. Такие оглушительные победы были тактически необходимы власти. Но если результаты единороссов на местах – это не внезапное ослабление контроля, а смена тактики, то и на федеральном уровне нужны соответствующие шаги. Как бы то ни было, 30–40% голосов, второй тур выборов в ряде регионов, разделение ответственности с системной оппозицией – все это похоже на набросок новой политической нормальности.