ВОЕННЫЕ ПЕНСИОНЕРЫ ЗА РОССИЮ И ЕЁ ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ

Хотя до президентских выборов в России осталось еще больше восьми месяцев, вряд ли кто сомневается в их исходе. Если только по каким-то сугубо личным обстоятельствам Владимир Путин не решит воздержаться от участия в них, ему гарантирована уверенная победа в марте 2018-го. Можно дискутировать, получит он 70% или 75% голосов от принявших участие в выборах, смогут ли кремлевские политтехнологи и ручные избиркомы превратить выборы в плебесцит о доверии, где для победы нужно будет получить больше половины голосов от общего числа избирателей. Эти дискуссии мало кого «зажигают», и посему общественное внимание постепенно переключается на другой вопрос: увидим ли мы «обновлённого» Путина после его очередной инаугурации в Кремле? Стоит ли ожидать от него решительных реформ в экономике (про политику даже говорить смешно — кроме дальнейших заморозков ничего другого национальный лидер предложить не может)? Пройдут ли эти реформы по Кудрину, по Титову или по Глазьеву? Эксперты пытаются всерьез анализировать различия в экономических программах трех конкурентов, ставят ставки на победу того или иного кандидата на премьерском кастинге, ловят малейшие намеки на будущие перемены в речах российского президента. Мне представляется, что никаких существенных изменений в экономической политике России ожидать не следует. Владимир Путин — человек с устоявшимися принципами и ценностями, опираясь на которые, он достаточно последовательно и логично вот уже на протяжении 17 лет принимает решения, которые превратили российскую экономику в то, что она из себя сегодня представляет. Сторонники гипотезы о появлении «нового Путина» обычно выдвигают стандартный аргумент: в первые восемь лет президентства Путина российская экономика росла со скоростью 7% годовых, что привело к удвоению ВВП в реальном выражении и его росту в 8,5 раз в долларовом выражении (2008 год к 1999-му); золотовалютные резервы выросли с нескольких десятков миллиардов долларов до примерно $600 млрд; бюджет сформировал резервные фонды, совокупный размер которых превышал $170 млрд. Эти эксперты приписывают такой результат экономической политике Путина-либерала, каким он считался в течение двух первых сроков. На мой взгляд, в этом утверждении содержится принципиальная ошибка: одновременность двух явлений не обязательно говорит об их взаимосвязи. Так, бурный рост российской экономики в 1999–2008 годах последовательно опирался на несколько сменявших друг друга факторов: резкая девальвация рубля и опиравшееся на это в 1999–2001 годах реальное импортозамещение; бурный рост добычи нефти и металлов на приватизированных предприятиях в 2000–2005 годах; стремительный рост цен на нефть и запоздалая реакция Минфина на поток нефтедолларов, захлестнувших экономику в 2003–2006 годах; стремительное наращивание внешнего долга банками и компаниями в 2005–2008 годах; вылившееся в перегрев экономики. Глядя на этот перечень факторов, мне трудно приписать действие какого-то из них решениям Владимира Путина, за исключением одного — арест Михаила Ходорковского и разгром ЮКОСа остановили быстрый рост сырьевых отраслей. Я не могу отрицать того, что в свое первое президентство Владимир Путин поддержал принятие нескольких законов, которые в существенной мере изменили экономические правила игры. Был принят Налоговый кодекс, упростивший налоговую систему и установивший плоскую 13%-ную шкалу подоходного налога (а позже эту российскую модель скопировали многие восточноевропейские страны). Был принят Земельный кодекс, который узаконил частную собственность на землю, что несомненно стимулировало экономическую активность в российском сельском хозяйстве, которое с 1999 года, то есть и до принятия Земельного кодекса и уж тем более до введения запрета на импорт продовольствия в Россию в 2014-м, растет со средней скоростью чуть менее 3,5% в год. Но удельный вес сельского хозяйства в российском ВВП не слишком велик (2,5–3,5% в разные годы), и, следовательно, его ежегодный вклад в общий рост экономики ограничивается десятыми долями процента. Также был принят новый Трудовой кодекс. Была проведена реформа электроэнергетики. Была проведена монетизация социальных льгот. Была проведена неудачная пенсионная реформа, которая, впрочем, на первом этапе дала существенную подпитку внутреннему рынку корпоративных облигаций. Однако при всей важности этих решений они не составили согласованную повестку реформ, являясь вырванными из «программы Грефа» кусками. Поэтому, на мой взгляд, все эти решения не играли заметной роли ни в формировании экономической политики, ни в достижении результатов первых восьми лет президента Путина. И уж совершенно точно — ни одно из этих решений не было отыграно назад во вторые восемь лет. То есть говорить о том, что в экономических решениях «поздний» Путин чем-то отличался от Путина «раннего» будет неправильно. Более того, я утверждаю, что в основе экономической политики обоих версий российского президента лежали несколько неизменных принципов, которые влияли на экономику гораздо сильнее. Перечислю их. 1 Незыблемость основы рыночной экономики — свободных цен. За все годы своего правления Владимир Путин не только не решился использовать замораживание цен, но и даже не предлагал подумать над этим вопросом. Более того, именно Путин начал движение к либерализации важнейших для экономики цен на электроэнергию и газ. Еще одним важным шагом в этом направлении стал переход к плавающему курсу рубля в начале 2015 года, который, несомненно, способствовал смягчению последствий падения нефтяных цен и западных финансовых санкций. 2 Неверие в рыночные стимулы и доверие к программам и стратегиям «госплановского» типа, когда считается, что решение любой задачи в экономике под силу только государству, и что для этого всего лишь нужно написать правильный план и назначить нужных исполнителей. Несмотря на стремительно падающую работоспособность и эффективность российской бюрократии, сила доверия к такому подходу только нарастает — количество государственных программ становится все больше и больше. 3 Не буди лихо, пока оно тихо. Владимир Путин не является сторонником принятия превентивных решений, когда их необходимость объясняется теми угрозами, которые могут возникнуть в будущем. Это, правда, является характерной чертой многих политиков. Он предпочитает выжидать до тех пор, пока проблема не проявится в полный рост и на «заслужит» его личного внимания. В экономике такой подход опасен тем, что «стоимость» решения проблемы нарастает тем больше, чем дальше откладывается принятие решения. 4 Сочетание принципа «собственность — это кража», ставшего широко известным благодаря Прудону, и фразы Дзержинского «то, что вы еще не сидите — это не ваша заслуга, а наша недоработка». В России оказалось полностью разрушенным уважение и доверие к частной собственности. Отсюда и «дело ЮКОСа», и «ночь длинных ковшей», и московская реновация, и сотни тысяч ежегодно возбуждаемых против бизнесменов уголовных дел, единственной целью которых является изъятие собственности. 5 Вера в государственные компании. Отсюда непрекращающиеся колоссальные бюджетные вливания в госкорпорации и госбанки. Отсюда ползучая национализация, охватывающая все сектора экономики (купленная «Газпромом» «Сибнефть», вошедшие в «Роснефть» осколки ЮКОСа, фактически поглощённые «Ростехнологиям» «АвтоВАЗ» и «ВСМПО-Ависма», купленный «Ростелекомом» Тele2 и многое другое), результатом чего стал рост доли госсектора в ВВП до 70%. 6 Отдельно выделим категорическое неприятие реформирования «Газпрома» и превращения его в нормальную бизнес-ориентированную компанию. Путин против выделения из «Газпрома» транспортной составляющей, что могло бы способствовать бурному росту добычи газа в России. Он поддерживает абсолютно бессмысленные с точки зрения бизнеса компании проекты строительства новых газопроводов, которые при этом «наказывают» Украину и дают обогатиться строителям газопроводов, которыми (по случайному стечению обстоятельств) оказались его ближайшие друзья Тимченко и Ротенберг. 7 Недоверие к частному бизнесу. Готовность терпеть крупных олигархов, которые с радостью встроились в вертикаль власти, и готовы правильно реагировать на намеки и просьбы Кремля. Для этих олигархов существует своеобразная система бенефициарного владения, которая позволяет получать доходы от бизнеса, но не позволяет его продавать или покупать без одобрения из Кремля. Неприятие мелкого и среднего бизнеса, управлять которым не представляется возможным. Отсюда постоянные «косяки» с налоговыми новациями, которые трясут бизнес. Отсюда непрекращающееся силовое давление на него с целью не допустить его усиления и перехода экономической силы в политическую. 8 Вера в возможность односторонней изоляции российской экономики, когда ее сотрудничество с остальным миром в любой сфере может быть в любой момент ограничено государством без каких-либо негативных последствий. 9 Вера в то, что военно-промышленный комплекс является источником технологического прогресса и локомотивом всей экономики, поэтому рост военных расходов не только позволяет иметь мощную армию, но и оказывает позитивный эффект на гражданские сектора экономики. 10 Жесткая конструкция бюджета, которая не позволяет наращивать дефицит и госдолг. Это стало следствием хорошо выученного урока кризиса 1998 года, который, похоже, сильно напугал российского президента. В итоге, в условиях последнего кризиса 2014–2016 годов Путин готов слепо следовать рекомендациям Минфина по последовательной бюджетной консолидации, хотя это оказывает угнетающее воздействие на экономику. Впрочем, стоит отметить, что во время предыдущего кризиса 2008–2009 годов Путин, будучи премьер-министром, провел одну из наиболее масштабных в мире программ бюджетного стимулирования. Одновременно с жесткими бюджетными ограничениями равнодушное (если не сказать покровительственное) отношение к тому, что существенные бюджетные средства используются для обогащения близких к Путину бизнесменов. *** Когда сторонники версии о грядущем «новом Путине» говорят о будущих переменах, я спрашиваю себя: а от какого из этих принципов Владимир Путин готов отказаться? Наличие устойчивых принципов в голове любого человека означает, что он будет принимать решения, исходящие из определенной логики. Для того, чтобы «новый» Путин сменил нынешнего (повторюсь, речь идет исключительно об экономической политике) нужно, чтобы российский президент поменял свою точку зрения по какому-то из перечисленных вопросов. Понятно, что значимость того или иного «отмененного» принципа будет различна. Выделение газопроводов из «Газпрома» даст толчок добыче газа и уменьшит заработки строителей газопроводов, но мало повлияет на всю остальную экономику; а вот создание системы защиты частной собственности (независимый суд, политическая конкуренция, борьба с государственным рэкетом) может обеспечить взрывной рост всех секторов экономики, заметно уменьшив возможности силовиков и чиновников к личном обогащению, но при этом сильно ослабит всю конструкцию существующего в России политического режима. Каждый читатель может самостоятельно выстроить гипотезы относительно устойчивости и незыблемости взглядов Владимира Путина на экономику и на этой основе попытаться смоделировать те последствия, к которым может привести отказ от тех или иных из них. Мой же прогноз опирается на известную русскую пословицу — старый конь борозды не испортит, но и новой не проложит. Это значит, что никакого отказа от своих принципов от Владимира Путина ожидать не следует, а потому и не стоит ожидать изменения траектории экономического развития нашей страны.