ВОЕННЫЕ ПЕНСИОНЕРЫ ЗА РОССИЮ И ЕЁ ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ

Можно ли верить планам премьера вывести ВВП на опережающие темпы роста

19 мая премьер-министр РФ Дмитрий Медведев представил президенту Владимиру Путину план действий правительства на 2017−2025 годы. По словам премьера, это «общие подходы» к тому, как может развиваться экономика и социальная сфера в указанный период. Реализация комплексного плана должна привести к ускорению темпов роста отечественного ВВП.

«Выход где-то в период 2019—2020 годов на темпы роста нашей экономики на уровне среднемировых и выше среднемировых. Это даст возможность нашей экономике быстрее развиваться и решать основные социальные задачи», — заявил Медведев. Правда, конкретные детали плана пока остаются неизвестными.

Президент, в свою очередь, отметил, что «вне зависимости ни от каких персоналий, вне зависимости даже от внутриполитического графика страна должна иметь ясный и понятный план развития экономики и социальной сферы». Он добавил, что сейчас над комплексными планами по развитию экономики работают и другие экспертные группы. «Но, безусловно, работа, которая была проведена правительством Российской Федерации, должна быть в основе всех сделанных предложений», — сказал Владимир Путин.

Окончательный вариант комплексного плана будет принят после совместного обсуждения идей правительства и экспертных предложений. Президент пообещал, что туда будут включены наиболее перспективные, интересные и целесообразные инициативы, которые помогут достигнуть максимального эффекта.

Помимо правительства разработкой плана по ускорению экономического роста занимаются другие группы и центры, в частности, Центр стратегических разработок (ЦСР) бывшего министра финансов Алексея Кудрина, а также Институт роста во главе с Борисом Титовым. Последний уже подготовил «Стратегию роста». ЦСР же пока находится в процессе разработки «Программы стратегического развития России на период 2018—2024», но детали этого проекта также не известны. Алексей Кудрин только рассказал, чем отличаются друг от друга планы Минэкономразвития и ЦСР. Если документ МЭР сосредоточен только на экономике, то план Центра выходит за рамки действий правительства и охватывает разные сферы — судебные, правоохранительные органы, международные дела.

Глава Минэкономразвития Максим Орешкин в апреле говорил о том, что комплексный проект по оживлению экономики должен быть не «просто многостраничным планом, а живым документом». Стартовый документ должен меняться в зависимости от изменений и текущих реалий.

Хотя планам по ускорению экономики пока не достает конкретики, в одном эксперты сходятся — без комплексных реформ достигнуть темпов роста выше среднемировых темпов, о чем говорил Дмитрий Медведев, будет нереально. Напомним, что по оценкам МВФ в 2016 году мировой ВВП вырос на 3,1%. В этом году Фонд ожидает еще большего ускорения роста до 3,5%, а в 2018 прогнозирует выход показателей на 3,6%. Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) также ожидает ускорения роста мировой экономики до 3,6% в 2018 году — это максимальный уровень с 2011.

Что касается российского ВВП, в прошлом году он снизился на 0,2%. В 2017—2018 годах МВФ прогнозирует рост российской экономики на 1,4%. В Минэкономразвития прогнозы оптимистичней — аналитики предсказывают рост на 2% уже в этом году. Но все равно это далеко от среднемировых темпов, а уж о том, чтобы через два года превзойти их, пока и говорить не приходится.

Все в том же МВФ убеждены, что без отсутствия структурных реформ прирост российской экономики не выйдет за рамки 1,5% в год. В Фонде рекомендуют российским властям воспользоваться относительно высокими ценами на нефть и пустить дополнительные средства на указанные структурные реформы, в частности, переориентировать рост в экономике на несырьевые отрасли. Кроме того, в МВФ рекомендуют повысить пенсионный возраст.

Институт народнохозяйственного прогнозирования РАН (ИНП РАН) представил инерционный прогноз развития отечественной экономики, согласно которому если текущая экономическая политика останется неизменной в ближайшие три года, а внешний фон для России — нейтральным, рост экономики не превысит 1,5%.

Заместитель директора ИНП РАН, доктор экономических наук Дмитрий Кувалин рассказал «СП» о том, что планы планами, но если нынешняя макроэкономическая и денежно-кредитная политика останутся неизменными, то рассчитывать на заявленные темпы роста выше мировых не стоит.

— План, представленный Дмитрием Медведевым, насколько мне известно, в той или иной степени учитывал разработки всех рабочих групп — и Кудрина, и Титова, и Бабкина с его командой. В правительстве более-менее честно постарались все прочитать, что-то выбрать и добавить предложений от себя. Тем более что у Минэкономики, Минфина и ЦБ есть свои взгляды на этот счет.

Мне кажется, что нашему правительству всегда были ближе взгляды рабочей группы, которую возглавляет Кудрин, и они позаимствовали у них больше, чем у других. Или же этот план представляет собой голую эклектику, и они включили туда противоречащие положения, чтобы никого не обидеть. За все хорошее и против всего плохого — так тоже бывает. Что получилось в конечном итоге, можно будет сказать только после того, как программа будет представлена официально.

«СП»: — Может ли она помочь вывести экономику на мировые темпы роста к 2019−2020 годам?

— Вообще говоря, наш институт всегда был сторонником точки зрения, что мы имеем возможности выйти на темпы роста выше среднемировых не то что к 2019 году, а гораздо раньше. Но для этого нужно проводить гораздо более активную макроэкономическую политику. На наш взгляд эта политика у нас пассивная и состоит в основном из разного рода реакций на изменения в мировой экономике.

Власти приводят довольно странные объяснения, почему все обстоит именно так. Говорят, что у нас нет свободных мощностей, свободных рабочих рук, не хватает финансовых ресурсов. На наш взгляд, это не соответствует действительности. Делается достаточно много явно ошибочных шагов в экономической политике.

«СП»: — Каких именно?

— Две главные ошибки, на мой взгляд — это завышенная ставка банковского процента и излишне волатильный курс рубля. Это порождает высокую степень неопределенности в экономике, и инвесторы опасаются вкладывать средства. Например, один представитель цементного завода рассказал мне, что у них есть хороший инвестпроект, но они боятся его начинать, так как не знают, сколько через год будет стоить тонна цемента. Такая странная политика плавающего курса и завышенной процентной ставки вредна для экономики в ее современном понимании.

Третья ошибка в том, что у нас есть довольно много финансовых ресурсов, но вместо того, чтобы тратить их на инвестиции и решение глобальных проблем, мы держим их в «кубышках», а когда наступает кризисный момент, используем для поддержания зарплат и пенсий. А потом снова судорожно восстанавливаем эти резервные фонды. В итоге эти средства гораздо меньше работают на экономику, чем могли бы.

А ведь опыт показывает, что финансы можно использовать с гораздо большей пользой. Например, захотели привести Владивосток в порядок перед саммитом АТЭС и привели, сделали все замечательно. Или та же Олимпиада в Сочи и Красной поляне — деньги потратили, и получилось все неплохо. Получается, умеют у нас в стране работать, когда деньги дают. А если денег не давать, конечно, ничего не произойдет.

Если с этим удалось бы справиться, то темпы роста нашей экономики могли бы если не в этом, то уже в следующем году разогнаться до среднемировых. Потенциал у экономики есть, и наши отечественные производители вполне готовы к этому росту. Им надо немножко помочь, высвободить их возможности и не давить чрезмерно жесткими условиями.

«СП»: — Все экспертные группы, которые работают сейчас над долгосрочными планами, говорят не столько об изменении денежно-кредитной и макроэкономической политики, сколько о структурных реформах. Какие реформы могли бы подстегнуть рост экономики?

— Тут есть один нюанс. Мы сотрудничали почти со всеми группами, которые занимаются разработками планов, и делали для них те или иные расчеты. Могу сказать, что под структурными реформами разные люди понимают совершенно разные вещи.

У центра Кудрина, например, вообще довольно смутное понимание того, что такое структурные реформы. А те тезисы, что есть, довольно отрывочны. Например, под структурной реформой они понимают повышение пенсионного возраста. Им объясняют, что сэкономить деньги на выплате пенсий все равно не получится, в чем тогда смысл реформы? Тем более что в стране нет рабочих мест для пожилых людей, где они будут работать, если не отпустить их на пенсию?

Вторая «структурная реформа» — судебная, мол, суды у нас плохие, нужно их улучшить. Не очень понятно, как это связано с экономикой, разве что косвенно. Третья «реформа» — свободная пресса. Этот пункт совсем непонятен. Во-первых, я довольно часто езжу за границу, в ту же Францию, и могу сказать, что со свободой прессы у нас вполне приличная ситуация. Во-вторых, как свобода прессы связана с экономическим развитием? Если бы это было так, у Китая не было бы таких высоких темпов роста, которые наблюдаются уже 30 лет.

Производственники под структурными реформами обычно понимают переход к более высокотехнологичным производствам, возрождение промышленности, снижение диспропорции между финансовыми и производственными инвестициями. Одна из структурных реформ могла бы заключаться в повышении инвестиционной привлекательности реального сектора. Такие структурные реформы в классическом их понимании, конечно, нужны, особенно для долгосрочного развития экономики.

«СП»: — Так насколько реально выйти на темпы роста выше мировых, о чем говорил Дмитрий Медведев?

— У меня есть большие сомнения, что нам удастся выйти на эти показатели. Судя по тому, что мы до сих пор слышали из уст президента и премьера, они склоняются к продолжению той политики, которая проводилась последние годы. Они говорят о том, что модели роста, которые работали раньше, в новой экономической реальности уже не применимы. Это спорные тезисы, в мире полно стран, которые успешно используют эти модели.

Но такие заявления говорят о том, что будет и дальше продолжаться жесткая фискальная политика, повышение налогов то здесь, то там, останется завышенной процентная ставка, когда в стране нет нормального доступа к займам. Во всем мире инвестиции осуществляются взаймы, а не за собственные деньги. У нас же ничего этого нет. Никто не хочет устранять некоторые проблемы в монетарной и финансовой политике, о которых говорят многие эксперты.

Мне кажется, что при таком раскладе выйти на темпы роста выше мировых к 2019 году можно будет только благодаря очень благоприятным для России внешним событиям. Например, резкому скачку цен на нефтегазовые ресурсы, когда на нас прольются дополнительные деньги. Но если этого не произойдет, а политика останется осторожной, пассивной и угнетающей реальный сектор, маловероятно выйти на заявленные премьером темпы роста. Что бы там в этих программах ни писали. Тем более что во всех планах наших либералов не видно, откуда должны взяться такие темпы роста. Ведь из одного только снижения инфляции рост не возникает.

Но, как я уже сказал, потенциал для роста экономики у нас есть, и главный фактор, который его сдерживает — это неудачная экономическая политика федеральных властей. Если она будет изменена, экономический рост начнется довольно быстро.

«СП»: — Звучит как-то слишком просто…

— Я люблю напоминать, как все произошло, когда у нас сменился экономический блок правительства в 1998 году. К власти пришли вменяемые люди — Примаков, Масляков и Геращенко, и экономический рост, причем очень бурный, начался в стране уже через два-три месяца. А ведь ситуация в экономике у них была гораздо хуже, чем сейчас. Но выяснилось, что достаточно проводить вменяемую экономическую политику, даже без шашек наголо, и экономика пошла вперед, потому что был высвобожден ее потенциал роста.

Мне кажется, сейчас смена экономической политики тоже может сработать. Но, скорее всего, произойдет это только после смены людей, которые управляют нашей экономикой. Нынешняя команда, кажется, не способна серьезно поменять свою политику.