ВОЕННЫЕ ПЕНСИОНЕРЫ ЗА РОССИЮ И ЕЁ ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ

Три поучительные истории о москвичах, понадеявшихся на государственное здравоохранение.

За 25 лет власти либералов в экономике и социалке уничтожены почти все «пережитки» советской эпохи – и вот теперь важнейшей стратегической задачей для них становится добивание медицины и образования… Фактически, с медициной это уже произошло. Вовсе необязательно сразу оформлять ее деконструкцию как полный отказ лечить людей за счет бюджета – гораздо эффективнее и спокойнее для властей поэтапно сужать окно возможностей для пациента, чтобы в итоге до него наконец дошло: хочешь прожить подольше – гони монету.

Если окинуть широким взором ситуацию в нашем здравоохранении за последнюю пару лет, первый вопрос, который возникает у любого здравомыслящего человека: почему Вероника Скворцова сотоварищи продолжают сидеть в министерских креслах и даже периодически вещают из них что-то жизнеутверждающее? Напомним, месяц назад в ходе годового отчета премьера Дмитрия Медведева в Госдуме депутат Вера Ганзя справедливо отреагировала на его слова о «растущем числе инноваций, открытии суперсовременных клиник» и т.д.

«Я вообще сильно удивлена, что у нас что-то хорошо в плане здравоохранения. Оптимизация и недостаточное финансирование в этой сфере привела к ухудшению доступности медицины. Люди вынуждены месяцами ждать своей очереди на лечение у узких специалистов, им приходится обращаться к платной медицине», – отметила Ганзя.

В ответ на это Медведев невозмутимо заявил: «Мы продолжим совершенствование здравоохранения по всем направлениям…»
На практике «совершенствование» и «оптимизация», осуществляемые правительством не на основании внутригосударственных научных исследований и разработок, а путем прямого исполнения и переписывания западных стратегий и директив, привели к ужасающему росту смертности россиян во всех возрастных группах.
Причем наши граждане умирают как дома, так и в медицинских учреждениях. По данным Общероссийского народного фронта, в первом полугодии 2015 года умерло на 27 тысяч человек больше, чем за аналогичный период 2014 года. По уровню смертности на 1000 жителей Россия обогнала европейские страны в 1,5-2 раза. По данным Счетной палаты, количество умерших в больницах в 2015 году на 18 тысяч превысило этот показатель 2013 года.
Власти реагируют на происходящее весьма своеобразно. Всерьез ведутся разговоры о переводе автопарка «скорой» на аутсорсинг – в этом случае функции перевозки больных окажутся в руках у частников . Чиновники от медицины в регионах продолжают твердить о том, что две трети вызовов вообще не требуют экстренной помощи – буквально пару дней назад такое заявление в интервью «Комсомольской правде» озвучил главврач скорой помощи по городу Рязань Владислав Зотов. При этом он не скрывает, что финансирование экстренной службы значительно сократилось.

В головы граждан настойчиво внедряется мысль: если вы не чувствуете, что вот-вот умрете, обращайтесь в «неотложку», а еще лучше – в поликлинику в плановом порядке. В самом деле, зачем лишний раз беспокоить фельдшеров и медсестер (а люди с высшим медобразованием в бригаде обычной скорой вам вряд ли попадутся – таковы плоды последних реформ Минздрава)? О том, как диспетчеры на телефоне 103 определяют, есть ли угроза жизни для позвонившего в «скорую», будет рассказано ниже на конкретном примере.

***

Еще одна вопиющая проблема, которую заметит даже слепой – в результате «укрупнения» поликлиник и буквального вышвыривания узкопрофильных специалистов на улицу, после постановки «фильтра» в виде обязательного первичного посещения терапевта для направления к нужному врачу, резко ухудшилось качество и регулярность оказания медпомощи пенсионерам, пожилым людям. Теперь для посещения невролога, ЛОРа или окулиста сначала нужно убедить терапевта в необходимости такого визита, а затем – дождаться очереди и поехать в головное отделение своего поликлинического центра, которое может находиться на расстоянии трех-четырех станций метро от дома.
«До медицинских учреждений пожилым людям часто просто не под силу добраться, врачи-специалисты принимают далеко от дома. В результате заболевания выявляются несвоевременно и в более запущенной форме, когда амбулаторное лечение не помогает и требуется госпитализация с оказанием специализированной, более дорогой медпомощи.

По данным Росстата, в 2015 году по сравнению с 2011 годом на 26,3% сократилось ежегодное число посещений врача пожилыми людьми. Одновременно с этим число госпитализаций среди них выросло на 7,5%», – комментирует ситуацию директор фонда «Здоровье» Эдуард Гаврилов.

По мнению общественника, такое положение дел – результат системных ошибок при проведении оптимизации медицинских организаций, которую Минздрав совместно с регионами проводил без учета возраста населения и транспортной инфраструктуры. Население России стремительно стареет: пожилых людей становится больше, но принятая в феврале 2017 года стратегия действий в интересах старшего поколения в РФ до 2025 года не содержит конкретных мер, направленных на активное долголетие и развитие медицинской помощи пожилым. Хотя кое-какие, даже очень «веселые», меры «гении» из Минздрава периодически нам предлагают. Например, перевести всех граждан РФ старше 70 лет на прием исключительно фельдшерами. И уже потом, если человек со средним специальным образованием посчитает нужным, пенсионер может удостоиться приема у профессионала. Если, конечно, доживет до этого дня…
Мне пришлось дать немного цифр и фактов, чтобы остудить пыл вечных оптимистов и предупредить критику. Далее последуют три реальные истории трех совершенно реальных людей из разных социальных и возрастных групп, в которых нет ни капли авторской фантазии. Со всеми ними я знаком лично, поэтому получал информацию, что называется, из первых уст. Что характерно, все они живут в Москве, а столица вроде как должна являться флагманом государственного здравоохранения. И если положение в городе-флагмане России соответствует их словам, что же тогда говорить о регионах… Впрочем, постановка диагноза подождет, сначала послушаем, что случилось у наших героев. Все имена изменены по просьбе рассказчиков, фамилии врачей и названия медучреждений также решено не раскрывать по понятным причинам.
Валерия, 21 год, студентка очного отделения одного из московских вузов:
«У меня внезапно заболел внешне здоровый зуб – острой ноющей болью. Сначала я пошла в частную клинику, расположенную недалеко от дома. Но там врачи оказались хорошими коммерсантами – узнав, что я ограничена в средствах, они сказали, что оптимальным вариантом для меня будет постановка мышьяка на воспаленный нерв, а через пару дней надо будет вернуться к ним, почистить каналы и поставить постоянную пломбу. За это удовольствие с меня обещали взять 10 тыс. рублей…

Отказавшись от такой «рассрочки», я выложила имеющиеся у меня деньги за мышьяк и временную пломбу, сказала частнику «всего доброго» и решила воспользоваться законным правом долечить зуб в районной стоматологической поликлинике. Моя электронная очередь подошла через пять дней – я уже нервничала и ждать больше, держать потенциально очень опасный яд в организме, мне, конечно же, не хотелось.

И вот тут началось самое интересное. Меня принимал стоматолог неславянской внешности, с трудом говорящий по-русски. Но это, разумеется, не самое страшное. Не успела я сесть в кресло, как он огорошил меня: «Вам надо будет заплатить за пломбу 2800 рублей». Как, спрашиваю, ведь я же лечусь у вас по полису ОМС? На что последовал ответ: «Без проблем, могу поставить вам пломбу из такого материала, который не продержится и двух недель. И вообще, я вам анестезию не посчитаю, это же дополнительная услуга…» Я попыталась еще поспорить, сказала, что обезболивание зуба также входит в бесплатные услуги. В ответ услышала уже откровенное хамство: «Все, вы мне надоели, а у меня много работы: убирать мышьяк и чистить каналы сейчас времени нет – другие пациенты ждать не будут! Запишетесь тогда через две недели в порядке очереди, если хотите сделать все бесплатно. Ко мне или кому другому – мне совершенно без разницы!».

Естественно, держать во рту мышьяк еще пару недель в мои планы не входило, как и вставлять «стекляшку», которую скоро придется снова менять. Не знаю уж, что это за бесплатные пломбы такие и кто их сертифицирует… Тем не менее, 2800 рублей из меня все-таки вытянули, заставив неслабо понервничать на ровном месте. Убрав деньги в карман, врач успокоился и молча приступил к работе. По ее окончании он что-то записал в моей электронной карте, никаких договоров, гарантий и т.д. я, разумеется, не получила… И уже потом, покинув заведение, услышала такой отзыв от подруги: «Да что ты переживаешь, 2800 для них – обычная такса, бывает, еще и больше дерут. А не заплатишь – вообще за человека считать не будут…»
Светлана Викторовна, 64 года, пенсионер, ветеран труда:
«Три месяца назад мне надо было обратиться к неврологу, потому что я имею соответствующее заболевание – ишемию головного мозга. Раньше я регулярно, два раза в год, ходила ко врачу, который выписывал мне лекарства и давал рекомендации. К большинству врачей попадала напрямую, взяв соответствующий талончик – ждать больше 5-7 дней, как правило, не приходилось.

Что же происходит сейчас? Я четко вижу, что терапевт уделяет любому пришедшему к нему больному не более 10 минут, хотя даже в официальных рекомендациях Минздрава значится цифра 15 минут. Что успевает сделать терапевт за 10 минут? Пока пожилая дама дойдет до стола врача, уже пройдет треть этого времени. Пока она подготовится к осмотру, пока ее осмотрят, выслушают, выпишут рекомендации, оформят карту в компьютере – пройдет значительно больше отведенного на прием времени.

Кроме того, для визита к профильному специалисту теперь всегда надо сначала идти к терапевту. В результате вокруг кабинета нашего участкового врача регулярно скапливается огромная очередь – написанное на талоне время приема порой сдвигается у людей на полчаса, а то и больше. Как следствие, терапевт страшно загружен, он вынужден работать в буквальном смысле на износ. Именно поэтому в нашей поликлинике теперь практически полностью обновился штат – многие известные мне хорошие специалисты ушли в частную практику. Остались только те, для кого эта профессия действительно составляет смысл жизни, а также две пожилые женщины, которые более никуда не могут трудоустроиться.

Так вот, накануне у меня поднялось давление – до 220/110 – и полностью онемела левая рука, а правая – наполовину. Я очень плохо себя чувствовала, но терпела, не стала сразу вызывать врача, а днем пошла в поликлинику. В итоге наш новый участковый встретила меня словами: «Знаете, теперь мы, терапевты, выполняем функции и неврологов, и кардиологов, и много кого другого…».

Как «терапевт-невролог» она отказала мне в направлении собственно к неврологу, посоветовав вместо этого попить таблеточки «Глицин-форте». А еще дала мне направление на ЭКГ, общий анализ и биохимию крови. Причем из всех параметров биохимии она указала для меня всего 5 пунктов, хотя раньше я проверялась по значительно большему числу показателей. В ответ на просьбу проверить у меня холестерин по фракциям (ранее он часто был у меня выше нормы, и я всегда сдавала эти показатели), получила ответ: «Простите, на большее у нас нет реактивов…»

Ну, делать нечего, я отправилась на ЭКГ. И тут открылась новая любопытная деталь – раньше врач кабинета ЭКГ всегда давала подробную расшифровку кардиограммы, в этот же раз мне просто выдали на руки пустой график с синусоидами – и все. Чтобы растолковать его, теперь мне надо попасть к врачу-кардиологу, но сначала – снова к терапевту. Я представила, что она смотрит на меня, как на человека, которому нечего делать и который со скуки шляется по поликлиникам, взяла кардиограмму под мышку и отправилась домой. Вот так я и осталась наедине со своими болячками. Выход вижу только один – обращаться к платным услугам».
Сергей, 46 лет, адвокат частной практики:
«С раннего детства я страдаю мигренями – это не самое приятное наследство по линии отца. С возрастом приступы стали усиливаться – к проблемам, усиливающим их, добавилась межпозвоночная грыжа и нарушения кровообращения головного мозга. В общем пару раз в год боль буквально прижимает меня к земле, голова кружится, очень сильно тошнит. Приступ купируется либо сильным обезболивающим с успокоительным, либо лидокаиновой блокадой (глубокий анестезирующий укол в мышцу). За последние пять лет я 3-4 раза вызывал «скорую» – когда открывалась рвота, обычные обезболивающие не помогали, а боль не утихала несколько дней. Один раз меня отвезли в больницу, где я прошел тщательное обследование у невролога, в других случаях врач скорой помощи делал мне укол, который снимал приступ.

Но в этом году все изменилось. В конце апреля после тяжелого графика работы (как мне кажется), я слег с мигренью, не мог ничего есть и пить. На третий день боль стала сильнее, чем была в первый, и я решил вызвать «скорую». К тому же, по ощущениям чувствовал, что мне пора делать томографию головного мозга – так сильно голова раньше никогда не болела. После разговора с диспетчером мне стало понятно, что принцип распределения вызовов изменился – несмотря на серьезные жалобы и тяжелое состояние, мне дважды было сказано: «Ждите «неотложку» – через пару часов врач будет у вас… Вы же в последние годы постоянно беспокоите «скорую» своей головной болью – не надо этого делать, у нас своей боли хватает»…

В итоге врач из «неотложки», вызванный в 11 часов утра, оказался у меня дома только в 20 вечера. Похоже, ему также сказали, что «пациент в последние годы грешит вызовами, никакой угрозы жизни там нет, так что можете не напрягаться». К этому моменту мое лицо было багрового цвета из-за прилившей крови, есть я по-прежнему не мог, постоянная тошнота и адская боль... К моему удивлению, у доктора в аптечке не нашлось даже жидкого анальгина. В ответ на мой вопрос о постановке лидокаиновой блокады он развел руками: мол, теперь такое могут сделать только в больнице. После получасовых стенаний он все-таки вызвал скорую помощь.

Я с трудом стоял на ногах, кружилась голова, поэтому происходившее в приемном покое помню, как в тумане. Самое главное – дежурная наотрез отказывалась класть меня в больницу, повторяя как мантру: «Это у многих бывает, ничего страшного, это не смертельно…» Меня спасла лишь открывшаяся рвота. Увидев, что меня рвет желчью (так как еды в организме уже давно не было), девушка в приемном перепугалась и наконец приняла у меня документы. Меня отправили на томографию головы и рентген позвоночника…

Наконец, на четвертый день мытарств в неврологическом отделении (анализы, к счастью, были более-менее в норме) лечащий врач согласился с тем, что мне нужна блокада и сказал готовиться к уколу. Вскоре после этого в палату вошла медсестра и невозмутимо объявила: «Готовьте 1000 рублей на укольчик!» У меня с собой были деньги только на обратную дорогу, так как собирался я в больницу, прямо скажем, хаотично. Я удивился и уточнил, является ли это платной услугой. «А что вы думаете, у нас лекарств на всех хватает?» – возмутилась медсестра и выскочила из палаты. К слову сказать, вплоть до моей выписки она больше ни разу ко мне не подошла…

Когда лечащий врач наконец поставил мне укол, я спросил: «Доктор, я вам что-то должен?» «Что вы, конечно, нет», – бодро отрапортовал он и побежал по другим делам. В принципе, я рассказал обо всех «услугах», оказанных мне государством в трудную минуту. Еще раз переживать нечто подобное, доказывать, что тебе очень плохо и это, скорее всего, не просто осложнения хронической болезни, – я бы не пожелал никому…»
Еще раз обращаю внимание читателей, что эти невыдуманные показательные истории имели место в 2017 году в Москве. Вникнув в них посерьезнее, понимаешь, что речь идет не только об уничтожении качественной, своевременной бесплатной медицинской помощи в стране, но даже об откровенном вредительстве. Ведь такое поведение бюджетных врачей «скорой», фельдшеров, терапевтов обусловлено, прежде всего, внутриведомственными инструкциями, отклоняться от которых строго запрещают – под угрозой увольнения. А последствия налицо: за 2015-2016 гг. резко увеличилось количество смертей россиян в собственном доме. Это те самые граждане, которым было отказано в профилактическом лечении в поликлинике и госпитализации.

Что самое тревожное: всплеск смертности на дому зафиксирован и среди трудоспособного населения. По данным фонда «Здоровье», в 2014 году дома умерли 153 тыс. взрослых, не доживших до пенсионного возраста. В 2015 году этот показатель увеличился на 4,5% и составил уже 160 тыс.
Резкий рост смертности среди трудоспособных граждан отмечается в крупных городах: в Санкт-Петербурге показатель увеличился в 51 раз: с 95 человек в 2014 году до 5 тыс. в 2015 году. За Петербургом следуют Москва (252%), Новгородская область (139%), Волгоградская область (118%), Курская область (108%) и Ненецкий автономный округ (100%). Причины катастрофы в развитых регионах России лучше всего вскрывает приведенный выше рассказ адвоката Сергея. К людям просто не едут на экстренные вызовы, заочно определяя, что никакой угрозы их жизни нет. Но если угрозы нет, почему же тогда смертность в стране выросла в разы?
И пусть проблемы описаны и хорошо известны, адекватной реакции со стороны правительства и конкретно Минздрава можно не ждать. В прошлом году представитель ведомства Скворцовой в рамках «часа с министром» в Общественной палате нес феерический бред о том, что «скоро все россияне будут жить до ста лет и более, познав всю прелесть новых технологий». Правительство практически долоббировало в Госдуме законопроект о телемедицине, после принятия которого государство начнет нас лечить удаленно – через интернет и встроенные в тело «чудо-чипы» (подробнее об этом – в материале «Колокола России»,– прим. авт.). Видимо, народ России оказался слишком живучим, и уже действующие «оптимизации и инновации» пока не обеспечили проектировщикам геноцид в желаемом объеме...

Но он точно будет осуществлен, когда полностью воплотится в жизнь голубая мечта Минздрава о переучивании терапевтов на т.н. универсальных «семейных докторов». Естественно, эта идея пришла в голову Скворцовой и Ко не как «эврика!» к Архимеду, а строго в рамках перенимания западного опыта. По всему миру (и Россия тоже не отстает), как грибы, вырастают мультифункциональные центры обработки данных, службы «одного окна». Глобалисты добились унификации образования в рамках Болонского процесса, когда Запад сделал выбор от отраслевых профессионалов к «специалистам широкого профиля» – бакалаврам. Абсолютно идентичные процессы идут и в мировой медицине.

Семейный доктор – одна из самых востребованных медицинских квалификаций на Западе. Это своеобразный «менеджер среднего звена», который будет следить и за здоровьем младенца, и за репродуктивными функциями женщины, и инфекции с вирусами попробует вылечить, и суставы вправить постарается. А в крайнем случае он может обратиться к НАСТОЯЩЕМУ врачу узкого профиля, выполняющему теперь подчеркнуто второстепенную функцию и скромно именуемому в ведомственных документах «консультантом».
По-моему, очевидно, что уничтожение специалистов как класса в образовании и здравоохранении приведет к непоправимым последствиям и вполне способно отбросить «неизбранную» часть человечества на уровень каменного века. Впрочем, может быть, этого и добиваются архитекторы всех глобальных процессов и их верные слуги в Минздраве РФ?