ВОЕННЫЕ ПЕНСИОНЕРЫ ЗА РОССИЮ И ЕЁ ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ

«Гарантий, что Россия не оставит крымчан, не было»

Человек в свитере, подписывающий договор о вхождении Крыма в состав России, пять лет назад вошел в историю. Бывший «народный мэр» Севастополя Алексей Чалый, один из главных героев «Русской весны» на ее пятилетие вспомнил детали событий того времени.

2014 год. Конец февраля. После кровавого заката украинской власти в Киеве волна насилия катится по стране и достигает Крыма. Кажется, что сейчас она захлестнет полуостров. И это будет конец. Позорный конец русской истории, за которым только тьма, гниение и развал.

Но происходит чудо. На улицы крымских городов выходят люди с российскими флагами.

Вступают в действие законы прямой демократии. Выбираются «народные мэры», изгоняются киевские ставленники.

16 марта на референдуме Крым практически единодушно голосует за присоединение к России...

Из досье «МК»: «Алексей Чалый — экс-глава промышленной группы «Таврида Электрик», доктор наук. Родился в Москве, затем его семья переехала в Севастополь, где когда-то служил его дед, вице-адмирал Василий Чалый, заместитель командующего Черноморским флотом.

С 24 февраля 2014 года Алексей Чалый возглавил совет по обеспечению жизнедеятельности Севастополя, затем стал и.о. губернатора, возглавлял местное Заксобрание. Сейчас является депутатом севастопольского ЗакСа».

— Алексей Михайлович, 16 марта исполняется пять лет со дня референдума, который определил судьбу Крыма. Хочется верить — определил окончательно, навсегда. Мы просим вас вспомнить те, как принято сегодня говорить, судьбоносные дни 2014 года. Где вы лично находились 16 марта, чем занимались?

— Находился на своем рабочем месте в здании администрации, где теперь посиживают губернаторы. Следил за результатами голосования. Вечером анонсировал предварительные результаты референдума с трибуны на площади Нахимова.

— А в городе какие преобладали настроения?

— Город замер в ожидании чуда. Оно и случилось. Такого единения людей я не видел никогда. И, видимо, уже больше и не увижу. Поэтому любые идиотские предположения про «голосование под дулами автоматов» для севастопольцев оскорбительны.

— Много ли людей было на площади? Чего они ждали?

— Да. Много. Была эйфория. И ожидание того, что вот-вот случится чудо.

— Что вы лично чувствовали, когда выступали в тот день перед людьми? Радость или тревогу?

— Уже радость. Основные тревоги остались в прошлом. Но «лучше один раз увидеть», поэтому рекомендую посмотреть записи с того митинга. Все станет понятно.

— Давайте немного отмотаем пленку назад и вспомним, что предшествовало референдуму. День, когда в Киеве произошел государственный переворот — 22 февраля, когда Янукович бежал, а власть взяли организаторы Майдана. Как это событие восприняли в Севастополе?

— Стало понятно, что ситуация вышла из законного русла, и де-юре Украины более не существует. На этот случай у нас был план «А», который начал действовать. То есть вариант изъятия власти у существующих властных структур в городе. Его и начали реализовывать через митинг, который состоялся 23 февраля в 16 часов.

— То есть вы предвидели возможность такого финала и были к нему готовы?

— То, что украинская история движется к драматической развязке, было понятно почти с самого начала Майдана. В течение всего этого времени мы готовились предпринять определенные шаги, чтобы в том случае, если в Киеве произойдет то, что случилось, Севастополь ушел бы из Украины.

— Знали ли вы тогда, что события в Крыму пойдут по тому сценарию, по которому они в результате пошли?

— Нет. Не знал. Несмотря на то, что мы готовились к различным сценариям развития киевского противостояния, то, что произошло, предсказать можно было только в самом общем виде. В итоге действовать в значительной степени пришлось по ситуации.

— Вы сильно рисковали. Как показал опыт Донбасса, события могли развернуться совсем по-другому, могла начаться война, вы могли оказаться в тюрьме. Вы сознательно шли на риск, или имели некие гарантии, что Россия не оставит крымчан?

— Да. Шел сознательно. Гарантий не имел.

— Все же, был заранее написан какой-то сценарий, или все происходило спонтанно?

— Ни то ни другое. И то и другое. Мы готовились к такому повороту событий в Киеве. Но как это будет выглядеть в действительности, имели смутное представление. Поэтому имели место быть обе составляющие: с одной стороны, готовились, и предварительный сценарий был, с другой, как говорил товарищ Ленин, — «жизнь сложнее всяких схем». Пришлось адаптироваться к реальности по ходу развития ситуации.

— Был ли у вас уже конкретный план действий, когда вас избрали народным мэром Севастополя?

— Да. Был. Забрать и удержать власть в городе. Далее обращаться к РФ с просьбой о вхождении в состав.

— Думали ли вы о том, что для этого нужен референдум?

— Нет. 23 февраля таких мыслей еще не было. До этого было еще очень и очень далеко.

— Были ли у вас какие-то контакты с посланцами Москвы?

— В течение осени 2013 года контакты были. Но никакой уверенности в том, что наша ситуация кого-то в Москве всерьез волнует, они не дали. Напротив, убедили меня в том, что нужно рассчитывать только на самих себя, основываясь на известном принципе: делай, что должно, и будь что будет.

— Не могли бы вы уточнить, с кем именно были контакты?

— Это — действующие политики. Наверное, мне негоже их подставлять. Это были представители разных структур из числа тех, кто «занимался» украинским вопросом в РФ.

— Игорь Гиркин или Александр Бородай вас не посещали случайно?

— Нет. Второго вообще не знаю. С первым познакомился много позже и наших, и донецких событий.

— Координировали ли вы с кем-то свои действия?

— На момент начала «Русской весны» — нет.

— А несколько позже?

— Несколько позже — да, координировал.

— Как вообще появилась идея проведения референдума? Возникла ли она в головах московских политтехнологов или родилась в Крыму? Кто автор этой идеи?

— Не убежден, что у этой идеи есть один автор. Идея витала в воздухе. Я также ее неоднократно озвучивал.

— Почему вы сначала не хотели проводить референдум в Севастополе?

— На основании чего вы сделали такой вывод?

— На основании Википедии. Там со ссылками на севастопольского депутата Сергея Никонова и журналиста Азара утверждается, что сначала вы не хотели участвовать в общекрымском референдуме, а планировали провести 30 марта свой референдум.

— Я не знаю, кто такие Азар и Никонов. О чем идет речь — не понимаю.

— Почему менялись сроки проведения референдума?

— Я был одним из апологетов скорейшего проведения референдума, считая, что его затягивание может привести нас к кровавому сценарию. Сейчас, с расстояния 5-летней дистанции, в частности, зная, что впоследствии произошло на Донбассе, полагаю, что я был более чем прав.

— Что именно произошло 6 марта, почему в этот день было принято решение перенести день голосования на 16 марта?

— Среди основных участников процесса было достигнуто согласие в отношении сроков проведения референдума.

— Кто сформулировал вопросы, и почему вопросы были именно такими?

— Вопросы подбирались с ориентацией на Косовский прецедент и с тем, чтобы упростить дальнейшую легализацию результатов референдума.

— Наши оппоненты указывают на то, что среди вопросов не было третьего варианта — о сохранении статус-кво. И на основании этого критикуют референдум. Почему не было третьего вопроса? Это вряд ли бы изменило результаты, а у оппонентов было бы меньше козырей.

— Это сейчас хорошо быть такими умными. Тогда же призрак гражданской войны висел над нами. Нужно было действовать не только правильно, но и быстро. Что зачастую было важнее. Тогда придумали только то, что смогли (успели) придумать.

— Как проходила подготовка референдума на территории Севастополя? Какую роль принимали в организации референдума вы лично?

— Был создан штаб, разбитый на рабочие функциональные группы, которые качественно выполнили свои задачи. Я им руководил.

— Из кого формировались территориальные избирательные комиссии, не боялись ли люди в них работать?

— Из членов комиссий, которые обычно участвовали в украинских выборах. Насколько я знаю, серьезных проблем не было. Повторяю: это был период необычайного энтузиазма. Люди вершили историю и реализовывали свою выстраданную мечту. Чтобы их понять, нужно пережить то, что севастопольцы пережили в 90-е.


— Где взяли деньги на проведение референдума?

— Нашли из внутренних ресурсов. Как и на решение многих других городских проблем в течение февраля–марта 2018 года.

— Какую роль сыграли так называемые вежливые люди? Наши оппоненты говорят, что они сыграли решающую роль. Что Крым был ими «оккупирован» и что референдум проходил под дулами автоматов. А если бы не было вооруженных людей, то Крым никогда бы не ушел от Украины. Что бы вы сказали тем людям, которые придерживаются такой точки зрения?

— «Зеленые человечки» сыграли важную роль. Считаю, что без их вмешательства события с некоторой задержкой времени пошли бы по кровавому сценарию. Вместе с тем референдум отражал в полной мере настроения и чаяния большинства жителей Севастополя, что и подтвердили его официальные результаты.

— Как удалось подготовить референдум за такой короткий срок?

— Мы старались.

— С какими трудностями в процессе подготовки и проведения референдума столкнулись крымчане и вы как «народный мэр» Севастополя?

— Во-первых, за такой короткий срок провести референдум было сложно чисто технически. Во-вторых, подготовка происходила в нервной и нестабильной обстановке. Предполагали, что могут быть провокации. В этой связи, в частности, отменили занятия в школах за несколько дней до референдума, опасаясь терактов во время его проведения.

— Велико ли было противодействие со стороны местных националистов и крымских татар?

— У нас толком не было националистов. Одинокие больные маргиналы не в счет. И в Севастополе не так много крымских татар (к слову, казанских у нас чуть больше). Да и севастопольские крымские татары далеко не безоговорочно поддерживали новые киевские власти. В Севастополе большей проблемой было значительное количество украинских военных и силовиков.

— И как решали эту проблему? Блокировкой воинских частей?

— Не только. Основные методы решения указанной проблемы были следующими: блокирование; захват; договоренность об опечатывании арсенала и выставлении совместной охраны из числа военнослужащих ВМСУ и ЧФ; отзыв из частей офицеров и контрактников в специально созданный временный пункт регистрации с выплатой разовых подъемных (к слову, почти 4000 военнослужащих ВМСУ были «выведены» из частей именно таким образом).

— Имели ли место провокации, попытки сорвать голосование?

— Провокации имели место быть, но значительного масштаба они не приобрели. Служба безопасности координационного совета их вовремя купировала.

— Например?

— Предлагаю задать эти вопросы моему брату Чалому Михаилу Михайловичу, который руководил силовым блоком координационного совета. У него эти истории есть. И он к ним точно был ближе, чем я. Я только отчеты о выполненных мероприятиях получал, а он непосредственно эти мероприятия реализовывал.

— Много ли было на территории Крыма и Севастополя законспирированных ячеек радикалов?

— Мне об этом ничего не известно.

— Как вели себя представители «грантовых» организаций, а также лояльные Киеву представители власти?

— Предавали, как и положено в таких случаях.

— Можно ли считать референдум легитимным и почему?

— Да. Референдум легитимен в связи с тем, что он отражал действительные настроения и чаяния подавляющего большинства граждан города.

— На какие правовые нормы опирались при проведении референдума и принятии решения о вхождении в состав РФ?

— На Устав ООН (пункт о праве наций на самоопределение). На прецедент в Косово (но наш случай чище, так как в Косово референдум, в отличие от Крыма, не проводился).

— Насколько результаты референдума отражали настроения населения полуострова?

— Могу комментировать только применительно к Севастополю как организатор подготовки и контроля результатов референдума: формальные результаты в полной мере соответствовали настроениям жителей города.

— Какое участие в организации и проведении референдума принимали российские политтехнологи, консультанты?

— У нас в штабе они не работали. Но контакты с различными политическими и общественными организациями РФ мы поддерживали на этом этапе широкие. Нужны были консультации. Быстрые и профессиональные. От многих политических структур. И мы их получали.

— Можете ли вспомнить и рассказать, что происходило после референдума?

— Да. В приемной координационного совета открыли шампанское, разлив его в пластиковые стаканы. На следующий день поднимали флаг РФ над зданием городской администрации.

— Когда вы узнали, что едете в Москву, в Кремль, подписывать договор о принятии Крыма в состав РФ?

— По-моему, 17 марта мне сказали, что меня приглашают в Москву. Зачем — не сказали. Но я догадывался, разумеется.


— Кто вам звонил, приглашал?

— Один высокопоставленный российский чиновник.

— Что происходило потом?

— Мы прилетели в Москву, и нас поселили в гостинице. По «ящику» узнал, что сформирован санкционный список США, в котором я занял свое почетное место. И поздравил себя с проницательностью, следуя которой днями ранее продал принадлежащие мне доли в группе компаний, которой ранее владел.

— О чем вы думали, подписывая договор? Было ли осознание, что вот прямо сейчас вершится история, и вы одна из ключевых фигур процесса?

— Да. Было. Было понимание того, что я сделал, вероятно, главное дело в своей жизни. То, о чем мечтал более 20 лет. И что сам себе обещал сделать для своего отца и деда, покоящихся в севастопольской земле. И для десятков тысяч русских солдат (здесь «русских» следует трактовать в широком смысле), тоже в ней упокоившихся за последние две сотни лет.

— Помимо официального, было ли у вас какое-то неформальное общение с Путиным?

— Да. Было. Я показал ему основные тезисы по стратегии развития города, которые мы подготовили за несколько дней, предшествующих референдуму. Он внимательно выслушал и тут же организовал мне встречу с Андреем Рэмовичем Белоусовым для их детального обсуждения.

— Удалось ли эти тезисы воплотить в жизнь?

— В очень и очень ограниченном виде, к сожалению.

— Считаете ли вы сегодня, что народ Крыма принял 5 лет назад верное решение?

— Убежден, что это так.

— А как быть с Украиной в целом? Россия получила Крым, но Украину потеряла, некоторые думают, что навсегда. Могла ли РФ выиграть схватку за Украину?

— Возможно. Но наше наклонение становится сослагательным. Соответственно, определенно утверждать этого нельзя.

— Почему на Донбассе не получилось так, как в Крыму?

— Я думаю, в связи с тем, что долго просыпались и дали очухаться киевским бандитам во власти. Но это, опять же, из области предположений, а не фактов.

— Нет ли у вас какого-то разочарования от того, что происходило в Крыму и Севастополе в эти пять лет?

— Опять же буду говорить только о Севастополе. Разочарование есть. И очень большое. За пять лет мы (с себя также ответственности не снимаю) так и не смогли создать достойную региональную власть. Мы имеем уже вторую администрацию, и второго губернатора, занимающегося масштабными злоупотреблениями. И никакими федеральными финансовыми вливаниями это в сознании людей не перебить.

— Как вы сегодня живете и чем занимаетесь?

— На вырученные от продажи компании средства я создал стартап-компанию, занимающуюся разработкой программного обеспечения для моделирования, проектирования и управления распределительными электрическими сетями. В случае успешного завершения проекта и его внедрения в масштабах страны национальный эффект может составить сотни миллиардов рублей в год. Чего и хочу успеть достичь в своей жизни.

Марина Перевозкина