Врач-кардиолог рассказала о работе в «красной зоне»

«Мы – четвертый резерв»

«Моя специальность - врач-кардиолог. Я - профессор кафедры кардиологии, функциональной и ультразвуковой диагностики. Кроме того, у меня есть вторая специальность - функциональная диагностика. Я также заведую отделением функциональной диагностики в Университетский клинической больнице №1. Это все Первый московский государственный медицинский университет (Сеченовский Университет).

Сегодня наша больница стала ещё одним ковидным центром. Мы до недавнего времени были «четвёртым резервом» и пытались остаться «чистой» зоной. Но не сложилось: наплыв пациентов оказался слишком большим. Теперь я работаю на сортировке пациентов в приемном отделении. Заодно там же заведую отделением функциональной диагностики», - так начался наш разговор с Анной Аксельрод.

О работе в «красной» зоне – в материале «МК».

- Какие отделения в вашей больнице отдали под «красную» зону, какие оставили для обычных пациентов?

- Теперь у нас нет «обычных» пациентов. Есть только пациенты с коронавирусной инфекцией. Распределение зон на зелёную – чистую и две опасные зоны - красная и желтая - весьма четкое. В опасных зонах все находятся в серьёзной защите.

- Перераспределением больницы занимаются эпидемиологи?

- Да, конечно. Мы были не первыми. Поэтому все сделано довольно четко.

- Вы сразу запомнили, где какие зоны находятся? Путаницы поначалу не происходило?

- Там запутаться просто невозможно. Движение происходит только в определенном направлении. Существует система шлюзов: вы входите в центральный вход, вам измеряют температуру, если она нормальная - вы идёте в раздевалку. Оставляете вещи в шкафчике и двигаетесь надевать защиту в специальное помещение.

- Кто учил надевать костюмы?

- Сначала были обучающие занятия. Затем выделили специальных людей, которые помогают одеться и встречают тех, кто раздевается. И помогают раздеться.

- Расскажите про маски и очки, которые натирают носы и щеки натирают. Вы стали клеить на нос патчи для глаз. Этот опыт переняли у кого-то? Помогает?

- Использовали опыт тех, кто заступил до нас. Натирают сильно, это так. До пузырей у некоторых из нас. У меня, например. Да, патчи и пластыри улучшает ситуацию, но не у всех, к сожалению. На заживление, по сути, нет времени, приходится выходить, как есть.

- Те, кто заступает на смену первый раз, они как дети? Не понимают, что делать?

- Как дети? Нет, таких нет. Им помогают, как я уже сказала. Но растерянности нет - те, кто были морально не готовы, взяли отпуск за свой счёт.

- Работаете сутками? В туалет есть возможность отойти?

- Зависит от подразделения и от количества человек, которые согласились работать. В полной боевой выкладке можно проработать 6-8 часов, не переодеваясь. Есть, пить и посещать туалет невозможно. И это по-разному переносится разными людьми. Моя смена - 8 часов ежедневно с перерывом на выходные. Я могу работать без памперса, но так удаётся не всем. Физические возможности людей очень разные.

- Подписываете свои костюмы?

- Стеклографом сделала надпись на груди и спине - «врач Аксельрод», повесила бейдж с «мирной» фотографией. Чтобы больной чувствовал себя комфортно, а не так, как будто его встречает отряд космонавтов.

- Правда, что под костюм надевают пижаму? Речь о самой обычной пижаме, в которой спят?

- «Пижама» - это жаргон. Можно поддеть любую хлопковую одежду. Или хирургический костюм. На выходе из зоны аккуратно снимается сначала костюм, перчатки, маска и очки, а затем и сама «пижама». Все сбрасывается в отдельные контейнеры. Пижама «уходит» на дезинфекционную обработку, как и кроксы. Раздевшийся человек идёт в душ. А потом возвращается через другой коридор в чистую зону.

- Жарко в костюме?

- Зависит от личных особенностей: кому-то жарко, кому-то - нет.

- За смену можно сбросить пару килограмм?

- Нет, вряд ли. За несколько смен - да, вполне.

- Руки – какие они стали после частого ношения перчаток, антисептиков?

- Руки превратились в терку, но ситуация улучшилась именно после ношения трех пар перчаток - третья пара меняется после каждого больного.

- Памперсы тоже нужны?

- У меня лично памперс тоже «не пошёл». Не пью и не ем спокойно.

- В перерывах на обед, ужин говорите с коллегами о работе или о чем-то другом?

- Ну, по-разному, конечно. Я очень весёлый человек. Мне трудно сохранять серьезность даже в самых тяжёлых историях. Например, было так.

"Встречаю коллегу в раздевалке. Он - один из самых замечательных людей- заступает на смену впервые:

- ...Аксельродец, проконсультируй меня, пожалуйста.

- Так?

- Что, куда и как.

- Сашка, дружище! Вначале о главном. Расширь кругозор. Нашим с тобой неарийским носам требуется уход и забота. Маша только что привезла патчи и пластыри, она великий человек!

- В смысле?

- Слушай, если ты не хочешь такой же нос с пузырями, как у меня, возьми одну коробочку себе.

- И что с ней делать?

- Видишь палочку?

- Вижу. И эту палочку куда?

- Саш, своей рукой соскреби верхний патч.

- И что?

- Наклеивай.

- Куда?

- Ну, прям туда.

- Понял. А скажи мне, Аксельродец, почему эта штука такой странной формы?

- Потому что она не для этого.

- А...так я и думал! Но всё же, это для чего?

- Это тетки кладут под глаза, Сашка…"

- Вашему кабинету присвоили номер 13. Несчастливое число.

- Номер тринадцать предполагался вначале. Но потом кабинетов стало пять: часть сотрудников не вышли в ковидную зону, трезво взвесив свои силы. Мне достался как раз пятый.

- Врачам предлагали работать по восемь смен без отдыха и жить в больнице – многие отказались?

- Это очень болезненный вопрос - количество и продолжительность смен. По восемь смен подряд – такого не было, конечно. Но я знаю, что в некоторых отделениях были конфликты относительно продолжительности смен. Их разруливали. Я не хочу об этом рассказывать, потому что всколыхну затихший конфликт снова. Что совершенно уже не нужно.

Сейчас многие сотрудники изолировались и живут в гостинице. Больница это оплачивает. Ещё есть QR-коды на такси. Но конфликты, конечно, есть все равно. И это нормально. В острой ситуации люди всегда будут ссориться и мириться. Так они устроены. И у каждого будет «своя» правда.

- Медперсонал боялся работать с ковидом. Есть, кто уволился?

- Есть те, кто взял отпуск за свой счёт. И никто не вправе их осуждать, мне кажется. У каждого свои физические возможности. Тем более, что страх сам по себе здоровья не добавляет.

- Вы преподаете в мединституте. Сейчас студентов призывают работать в больницах. Многие возмущались. Что думаете по этому поводу?

- Мне кажется, это не взрослые люди. Со всеми вытекающими последствиями.

- После работы, вернувшись домой, сразу засыпаете или тяжело?

- По-разному бывает. Лично я пытаюсь переключиться на младшего сына Андрюшу. А душ принимаю дважды: на работе и дома.

- Ваша семья самоизолировались?

- Я не изолировалась от семьи. Мы все остались жить за городом.

- Вы во время работы успеваете позвонить детям, проконтролировать их?

- Во время работы позвонить из красной зоны невозможно, там специальный рабочий телефон. Не до того просто.

- Ваш брат работает в Нью-Йорке, он тоже врач. Вы обмениваетесь информацией?

- Мой троюродный брат Леонид работает медбратом в приемном отделении одного из небольших госпиталей Нью Йорка. По сути никакой разницы я не увидела: мы многое с ним обсуждали о том, какие схемы у них применялись в лечении пациентов. Проблемы, сомнения и достижения в вопросах диагностики и лечения у нас примерно одинаковые. Разница в том, что мы немного опаздываем в своём пике. Они уже «свернулись», а мы нет. Но для нас их опыт, конечно, ценен.

- Когда возвращаетесь домой, проходите процедура с переодеванием. Раздеться до трусов и сразу в душ - этому научил вас ваш брат?

- Раздеться до трусов на коврике у двери - да, это Лёня. За что ему большое спасибо.

- Чего вы боитесь?

- Я не боюсь, я опасаюсь. Не хочется осложнённого течения коронавирусной инфекции.

- Ваша жизнь сейчас сильно изменилась? От каких-то привычных вещей пришлось отказаться?

- Конечно изменилась: она обрушилась. В ней все непривычно. Как и у всех.

- Вам сны снятся? Какие?

- Снятся. Разные. Иногда сортировка больных в приемном снится.

- Пациенты – вы с ними знакомитесь, может, кто-то запомнился вам? О чем они говорят?

- Это калейдоскоп. Некоторые говорят: «Я соблюдал и старался, но заболел все равно». Некоторые просто молчат в ужасе. Люди ведь очень разные, это естественно.

- Врачи заболевают и лечатся в вашей же больнице? Кто-то тяжело болел?

- Мы не так давно начали. Но да, случаи уже есть.

- Ходят слухи, что богатые пациенты просят для себя улучшенных условий содержания в больнице, предлагают деньги? Сталкивались с подобным?

- Лично ко мне никто не обращался с подобными просьбами.

- Вы мне сказали, что сейчас приболели. Не могли понять, ОРВИ или COVID-19. Чем лечитесь?

- Да, я заболела. Также заболели мой муж и младший сын. И уже нет никаких сомнений, что это коронавирусная инфекция. Муж заболел очень незаметно и стерто, потом мы с сыном. Все было как у одного из моих пациентов: «Я все соблюдал, но все равно заболел». Мы даже не сразу поняли, что произошло. Пока все протекает в легкой форме, и я не хотела бы обсуждать своё лечение. Потому что это может оказать кому-то плохую услугу - идея «я буду лечиться, как Аксельрод» - совсем не хороша. Подбор препаратов индивидуален в каждом случае.

- Сознание врачей изменилось за это время?

- Конечно, это неизбежно. Мир обрушился: и профессиональный, и человеческий.

- В каждой больнице, как на любой работе, есть друзья, враги, любовные отношения – все это отошло на второй план?

- Даже не знаю, что сказать про врагов и любовников. Это другая сторона жизни, не моя. Я там просто работаю и дружу. Очень беспокоюсь за некоторых коллег. Не люблю терять людей на работе физически.

- Известно, что врачам присущ здоровый цинизм. Сейчас все больше медработников стали, наоборот, сентиментальные. Заметили?

- А кому это «известно», что «циничные»? И что такое «здоровый цинизм»? Наверное, есть формы защиты в виде дефицита эмоций или эмоционального выгорания. Я такое видела не один раз. Но это не цинизм, это другое.

- Эпидемия изменила людей?

- Скорее, «раздела» их. Она подтвердила известный тезис «люди лучше, чем они кажутся и хуже, чем они хотят казаться». Мне он всегда казался очень точным.

- Вы строите планы на будущее, о чем мечтаете, когда все закончится?

- Обняться. Со всеми: и на работе, и с родителями.

- Когда вы видите на улице гуляющих людей или толпы в магазинах, делаете замечание или проходите мимо? Что происходит у вас в голове, вы ведь как никто другой понимаете, как это опасно сейчас находится вне дома?

- Есть ещё один точный тезис: «насильно осчастливить невозможно». К сожалению, это именно оно.

Сейчас возникло четкое понимание, как «правильно». Точнее, как неправильно. Кто-то недавно писал, что нормальные врачи и преподаватели (профессора и доценты) не должны участвовать во всем этом ради быдла: идёт «естественный отбор по уровню IQ среди людей, которому не надо мешать». Неправильно написал, мне кажется.

Лично я знаю несколько заболевших, которые тщательно соблюдали режим изоляции, но все равно заболели. Один из них, пожилой человек, уже умер в реанимации, двое, мои ровесники, - дома. Да и моя семья заболела так же, соблюдая меры предосторожности с масками и перчатками. И имея хорошую систему защиты на работе. Я точно знаю, что почти никогда нельзя делить людей на «они и мы». Когда начинаешь делить, сразу рискуешь попасть в «они». Потому что «они» попроще устроены, у «них» все понятно, разумно и легко.

Мне вот очень нравится «А тут и наши подошли!». Это когда пришёл кто-то тебе на помощь. И в жизни, и в красной зоне. К кому приходили на помощь (а ко мне лично приходили), - тот не делит. Тот знает и на всю жизнь запоминает, что такое крушение, когда в обломках прежней сытой и благополучной жизни самые разные люди вытаскивают тебя, чтобы ты в своем будущем так же стал «нашим». Иногда для хорошо знакомых своих, иногда для абсолютно чужих.

Мы ведь там не ради кого-то, мы там ради себя, если честно.

Но вот правильно именно это, мне кажется.

Ирина Боброва

Источник