«В третий раз пишу письмо президенту»

Аркадий Злочевский: Нам мешают чиновничьи интересы и интересы чиновничьего клана

Еще 20 лет назад Россия закупала значительную часть хлеба за границей. Сегодня мы не только производим всю муку из нашего зерна, но и отправляем в другие страны зерновую продукцию. При этом наши крестьяне, наши герои, которые и обеспечили эту трудовую победу, живут не так хорошо, как хотелось бы. Очередной российский парадокс!

Сегодня мы беседуем с человеком, который стоял у подножия горы под названием «российский экспорт зерна». И взошел на эту гору. Его характер определил судьбу: он не сворачивает с выбранного пути, все оценивает холодной головой и предельно откровенен в высказываниях. Открыто критикует чиновничество, в том числе Минсельхоз, пишет письма Путину и не пасует перед неудачами.

Он потрясающий фотограф, его работы можно найти в интернете. Я увидела их на стенах в офисе Российского зернового союза. Взятые в рамки, выше меня, они поражают. Фотомоменты оригинальны и очень колоритны. Это увлечение очень хорошо характеризуют моего гостя. Кстати, фотографирует он чаще страны Африки — ЮАР, Намибия, Ботсвана и так далее.

Итак, говорим с Аркадием Злочевским, президентом Российского зернового союза.

«СП»: — Россия стала страной-экспортером зерна. Что происходит с этим рынком?

— Экспорт от нас никуда не денется. Вопрос только в объемах. В этом сезоне мы поставим исторический рекорд — ожидаем продать 34,5 млн тонн зерна. Это на 2 млн тонн больше прошлогоднего.

Я публично высказался об экспорте зерна на одном из американских форумов в 1993-м году, тогда Россия имела статус импортера. На меня посмотрели как на сумасшедшего. Мой прогноз по срокам был — через 10 лет. Ошибся всего на год. Россия стала экспортером через девять лет.

Так что с экспортом у нас все нормально. Другой вопрос, что не очень стимулирующей политикой по регулированию правительство может изменить структуру и позиционирование нашего экспорта.

Например, в 2010 году вводилось эмбарго. Введение экспортной пошлины на зерно в 2008 году привело к бремени, которое легло на плечи экспортеров. Все это в свою очередь автоматически перекладывается на производителя и оплачивается исключительно из его кармана. Тем самым уничтожаются стимулы для выращивания зерновых. Так во всем мире, это не только наша практика!

В результате мы встали на путь Аргентины, которая также ввела экспортную пошлину, а потом ушла с мирового рынка со своей пшеницей. Обращаю внимание, что это долгий механизм и маховик раскручивался в течение 10 лет. Только за последние три года они сократили площади под пшеницей в два раза и больше Аргентину на мировом рынке пшеницы никто не видит. Сегодня Аргентина рискует начать завозить зерно, хотя была в рядах крупнейших экспортеров.

«СП»: — Возможно, они направили свои усилия на переработку зерна?

— Пытались бороться с ценообразованием в интересах потребителей по принципу «хлеб дорогой». Наше правительство исходит из той же логики. Конечно, если мы не отменим пошлину, то останемся страной-экспортером. Но именно пшеницы будем производить меньше. Будем наращивать те зерновые, которые не ограничены пошлинами. Например, кукурузу, сою, масличный лен, семена горчицы, горох и другие бобовые.

«СП»: — И все же пошлина действует давно, а в этом году вы увеличите экспорт еще на 2 млн тонн зерна?

— Механизм еще не сработал как дамоклов меч. Он раскручивается медленно и потом ситуацию очень трудно вернуть назад.

В свое время Америка дважды вводила эмбарго. Первый раз в 1973 году на сою. Тогда было большое наводнение, с урожаем плохо. И правительство Штатов решило не вывозить сою, исходя из логики, что надо самих себя сначала накормить.

Второй раз США вводили эмбарго в 1980 году на пшеницу. Это решение было основано на политической мотивации. Советский Союз ввел войска в Афганистан, а мы были тогда крупнейшими потребителями пшеницы в мире. И американцы решили подложить нам свинью, подорвать снабжение в Советском Союзе.

Переоценка этих эмбарго в 90-х годах привела к выводу, причем законодательному, что это были чудовищные ошибки американской власти. Почему? Итогом первого эмбарго стало рождения Бразилии как конкурента по сое. Итогом второго — рождение Евросоюза как конкурента по экспорту пшеницы. А Советский Союз вообще никак не пострадал. Он просто переориентировался на другие рынки.

Теперь американское законодательство запрещает правительству ограничивать экспорт, за исключением случаев объявления чрезвычайной ситуации на всей территории США.

«СП»: — Перескочу резко в сторону. Многие связывают экспорт пшеницы с экспортом нефти, мол, надо самим перерабатывать и тому подобное. Так экспорт или переработка? Какие экономические законы необходимы, чтобы глубокая переработка смогла победить конкурентов, в том числе недобросовестных. Речь идет о Турции. Как известно, они демпингуют на мировом рынке, чтобы быть впереди планеты всей в экспорте муки.

— Глубокое заблуждение, что переработка зерновых как-то мешает или перекрещивается с экспортом! Одно другому не помеха. Я за то, чтобы мы как можно больше перерабатывали. Но, поймите, это абсолютно разные рынки, к которым нужно относиться по-разному. Нельзя смешивать их и подменять одно другим.

Турецкая история очень показательная. Турки имеют перекрестное субсидирование на своей территории и вышибают демпингом конкурентов на рынке муки. Причем, вся их экспортная мука из российского зерна.

Казалось бы, чего бы нам самим зерно не переработать и не занять это место?! Да с радостью! Только для этого нужны экономические условия по стимулированию.

Объясню: в Турции высокая ввозная пошлина на пшеницу. При этом на условиях экспорта муки для экспортера освобождается от пошлины двойной объем по ввозу пшеницы. В результате у них высокая цена на муку внутри страны. У мукомолов экономика резко улучшается. За счет объемов продаж на внутреннем рынке они демпингуют на внешнем. Схема именно такая.

«СП»: — Неужели в Турции дорогая мука?

— Да, она дороже нашей на 30%. И это как раз тот диапазон цен, которым они играют на внешнем рынке.

«СП»: — А мы муку закупаем?

— Нет, мы все делаем сами. Просто на внешнем рынке не можем предложить цену, которую предлагают турки. Наш внутренний рынок полностью обеспечен собственными ресурсами. Россия экспортирует немного муки, но в 10 раз меньше, чем турки. Если в этом сезоне мы 200 тысяч тонн муки «натянем», то это будет за счастье. А турки экспортируют больше 2 млн тонн муки.

«СП»: — Каковы достаточные экономические условия для производства зерновых (например, пшеницы), при которых посевы будут расти?

— Основное условие — обеспечить доходность. Нужно убрать все ограничения на развитие пшеничных посевов. Вот и все. Я говорю об экспортных пошлинах, о фитосанитарии и так далее. Причем, нам не требуется госпомощь или субсидии. Просто надо убрать все палки в колесах.

В нынешних экономических условиях — чем меньше ты вложил в гектар, тем больше заработал. И наоборот, поскольку риски очень высоки, то рискуешь очень много потерять.

«СП»: — Это странно. Юмор такой?

— Это не юмор, это факты нашей биографии. Так устроены государственные стимулы.

Приведу пример. Погектарная поддержка у нас распределяется в связи с количеством площадей, которые засевает крестьянин и агроклиматикой. Исходя из такой кривой логики, помощь работает больше в районах, где хуже агроклиматика. Также технологическое производство дает такое количество товара, которое потом некуда девать. Это тоже неверно.

Получается продуктивность наращивать не надо. А ты же получаешь за каждый гектар поддержку, поэтому в условиях плохой агроклиматики это условие и работает на снижение технологичности. Мы предлагаем распределять поддержку в связи с вложениями, произведенными в каждый гектар. Чем больше вложил, тем больше получил. Тогда это будет стимулировать технологичность.

«СП»: — Как вы предлагаете организовать технологическую революцию в производстве зерна?

— Сельское хозяйство должно стать рентабельным бизнесом. Когда мы финансируем какое-нибудь северное оленеводство — это замечательно и правильно. Только финансируйте это не как сельское хозяйство, а как социальные программы.

«СП»: — Вы за бюджет беспокойтесь? Не хватает?

— Конечно! В результате не хватает на что-то более важное. Поэтому социальные программы должны поддерживается из бюджета. Потому что когда случаются экономические катаклизмы, правительство начинает секвестр и урезает в первую очередь программы развития. Это «нестратегично» как минимум. Поэтому давно предлагаем всю господдержку разделить на средства поддержки и средства развития. Причем, «средства развития» сделать защищенной статьей, которая не может подлежать никаким секвестрам.

Также важно изменить постановку целей в сельском хозяйстве! Пока в госпрограмме, в доктрине продовольственной безопасности у нас написано, что целью поддержки является не само сельхозпроизводство, а снабжение населения доступными продовольственными товарами. Целью должна стать доходность сельскохозяйственного производства, а средствами достижения — развитие инфраструктуры, сбыта продовольственных товаров, поддержание ликвидности рынка, программы спроса, программы поддержки малоимущих. Это то, что применяет весь мир! Также надо повышать конкурентоспособность российского производителя.

А пока цены на сельскохозяйственные товары трамбуют на всех уровнях власти.

«СП»: — Вы имеете в виду закупочные цены на продукцию сельского хозяйства? Мы же в магазинах наблюдаем иные цены, бешеные!

— Совершенно верно. Эти цены не имеют никакого отношения к прилавку. Более того наше производство полностью зависит от конъюнктуры. Такие сезоны, когда рынок готов закупать продукты села по высоким ценам, случаются, и крестьянину удается заработать денег. Но — внимание! Эта прибыль не оседает у него как инвестиционный капитал, потому что все до копейки «вытаскивается» смежниками. Тут же начинают поднимать цены на топливо, на удобрения, на пестициды, на технику. В результате фермер даже в хороший сезон вечно сидит без денег и вынужден «кланяться» банкиру.

— Я и не ожидал никакого импортозамещения. Я сразу сказал, что это будет «импортозаменение». Мы всего лишь сменили географию импорта и ничего больше не произошло.

В моем понимании импортозамещение должно быть естественным процессом вытеснения отечественным производством импортного на прилавках за счет повышения конкурентоспособности нашего производства. То, что сейчас подводят под импортозамещение, под антисанкции, на самом деле — следствие обвала рубля. К сожалению, обвал рубля — вещь временная. Экономика за два-три года адаптируется, и потеряем эту поддержку.

Повысить конкурентоспособность можно двумя способами. Во-первых, можно поработать с себестоимостью продукции. Надо понизить все тарифы для сельхозтоваропроизводителей. Госпомощь должна компенсировать не ставки банковских кредитов, а затраты крестьян.

С другой стороны можно поработать с рынком сбыта. Надо выровнять условия конкуренции, потому что у нас сейчас импортная продукция имеет преференции по сравнению с отечественной. Это ненормально и неправильно. Зачем мы даем иностранным товарам преференции?!

«СП»: — Аркадий, вы не независимый человек. Вы — президент Союза, транслируете интересы входящих в ассоциацию производителей.

— У меня принципиально другие позиции, которые в некотором смысле уникальны. Безусловно, я слуга членов Союза. Но разница в том, что не только здесь работаю, а совмещаю. Я гораздо дольше нахожусь на должности председателя правления Российского зернового союза. Это законодательный орган, который формирует идеологию. Председателем правления я являюсь с 1994 года с момента образования Союза. А в Союзе как президент работаю с 2002 года.

Кстати, в 1994 году я был избран председателем за скепсис, потому что единственный выступил против создания такого Союза. В то время я руководил агропромышленной компанией, одновременно формировал идеологию Союза. Когда стал чиновником, просился на волю и три раза подавал заявление об отставке с поста председателя. Мне было отказано.

«СП»: — И повышена зарплата?

— Нет, на самом деле я много потерял… Когда уходил из чиновников, планировал вернуться в бизнес. Но уговорили сесть в кресло президента Зернового союза. Вот я в 2002 году осел здесь и не привязан к этому креслу. Более того, зарабатываю в этом кресле гораздо меньшую долю своего дохода. Избавился от всего аграрного бизнеса будучи еще чиновником. Поэтому я чист перед народом.

«СП»: — Агрокомплексы или малые формы хозяйствования на земле: что выбираете вы? Как удержать баланс?

— Есть две формы, с помощью которых поддерживается малый бизнес. С одной стороны — организация ниш в рынке. Это производство свежих продуктов: овощей, молока и так далее.

С другой стороны, есть так называемая форма взаимодействия — аутсорсинг. И здесь малый бизнес более эффективен, чем крупный. В Европе и в Штатах очень многие компании работают по данному принципу.

Например, так работает компания Tyson, крупнейший в мире производитель мяса птицы. Львиную долю своих производственных объемов они размещают на фермерских площадках. Для них фермер — рабочие руки, башка и земля. Они обеспечивают фермера всем необходимым. Он выращивает им бройлера, которого перерабатывает и выбрасывает в рынок сама компания Tyson. Фермер просто заключает контракт с Tyson, идет в банк и получает кредит на строительство птичников. После строительства задача фермера только в одном — соблюсти технологичность производства.

«СП»: — Какой хлеб покупаете?

— Я покупаю хлеб только в премиальном сегменте. Ну, во-первых, могу себе позволить есть качественные продукты.

«СП»: — Добавки не смущают? Типа «Е» и прочие…

— А что вы нашли в «Е» и иже с ним? Откуда взяли это зло? «Е» — это даже не химия, это продукт глубокой переработки сельскохозяйственной продукции.

Пресловутый глутамат натрия, например, которые обложили со всех сторон, получают либо из соевого, кукурузного или пшеничного белка, либо ферментацией с помощью бактерий. И чего его так загнобили?

По пальмовому маслу та же история. В Советском Союзе пальмовое масло использовалось даже для кормления детей.

«СП»: — Россия покорила новые рынки продуктами переработки. Как организовать? Экономические и политические инструменты.

— В первую очередь для развития нам мешает аграрная политика, которая сейчас осуществляется. Во вторую очередь мешают чиновничьи интересы и интересы чиновничьего клана. В руках чиновника власть, которую он применяет, исходя из двух интересов.

Один интерес — это пополнение бюджета со всеми вытекающими. А второй — пополнение собственного кармана со всеми вытекающими. Другие интересы реализуются по остаточному принципу. Зачастую именно благодаря концентрации этих двух интересов гробятся и наши национальные интересы.

У нас президент сказал и уже неоднократно, — оставить в покое бизнес. Что после этого произошло? У нас в секторе количество проверок выросло. Дополнительных обременений за это же время на 30% как минимум стало больше, то есть закрутили гайки. Вот так ведет себя чиновничество.

Невозможно в режиме ручного управления за всем следить и со всем справиться. Нам нужно системное управление. Для такого управления нам не хватает компетенций у чиновников, в том числе и на высшем уровне. Для этого чиновников надо менять. Только тогда правила игры поменяются.

Также необходимо укреплять независимые институты. Внешний взгляд на то, что происходит внутри страны, играет крайне важную роль. Например, во Франции ни один закон или нормативный акт, влияющий на деятельность в секторе, не может быть принят и вступить в силу без одобрения профильного отраслевого сообщества. В Японии премьер не может быть назначен без одобрения совета отраслевых союзов. А мы до сих пор не можем даже совещательный голос пробить! Наша точка зрения даже в протоколах не фиксируется.

Все мои практики связанные с взаимодействием с президентом нашей страны заканчивались позитивно с точки зрения результатов нашего общения и понимания с его стороны постановки моих проблем. Как результат — он давал поручения, которые успешно не исполнялись. Поэтому я не могу предъявлять претензию президенту.

Расскажу конкретный пример. Буквально сейчас я готовлю письмо и буду обращаться к президенту на тему о том, что его поручения не исполняются.

«СП»: — Таких писем у Владимира Владимировича немало…

— Да, я понимаю. В 2013 году на одном из совещаний у президента я рассказал, что происходит в сфере агрострахования с господдержкой. Предупредил президента, что такой механизм учитывает интересы страховщиков, а не аграриев, что он превратится в схему «распиливания» бюджетных средств.

Президент услышал, дал поручение и прописал в своем поручении: «Рассмотреть с участием Российского зернового союза». В прошлом году опять же на совещании у Владимира Владимировича я рассказал ему о том, что его поручение исполнено так: ни на одно совещание Российский зерновой союз приглашен не был, причем даже никаких обсуждений за прошедшее время не состоялось.

Я не понимаю этот юмор: как исполняются ваши поручения, Владимир Владимирович?! Президент дает еще раз поручение и уже пишет «Совместно с отраслевыми союзами АПК». Дубль два, а воз и ныне не там. Было хоть одно совещание? Ни одного!

«СП»: — Скажите честно, расстраиваетесь?

—Расстраиваются члены нашего Союза, они страдают от этого, мне жалуются. А скажите, вот чиновник расстраивается, когда его решения проваливаются? Нет, не расстраивается. Подобные вещи надо оценивать холодной головой. Я же практик. Моя задача добиваться конкретных результатов. Если в какой-то момент я чего-то не добился — для меня это повод для дальнейших действий. Получаю дополнительный инструмент для того, чтобы добиться желаемого. Поэтому сейчас в третий раз пишу письмо нашему президенту!

«СП»: — Как говорится «Бог любит троицу»… Дай Вам Бог!

Источник