Античиновник Медведев. Что ждет его после выборов?

Могучее первомартовское послание Путина не оставляет камня на камне от дальнейшей судьбы откровенно недееспособного премьера. Или, если повернуть иначе – недееспособный премьер не оставит камня на камне от этого послания.
Дети номенклатурной интеллигенции двух столиц стали кадровым резервом и для олигархата, и для высшего российского чиновничества, и для интеллектуальных лидеров оппозиции. Медведев – яркий представитель этого класса. Но похоже, власть – все же не удел интеллигенции.

С прошлой осени в Администрации президента лежит согласованный пакет документов о слиянии Конституционного и Верховного судов. У проекта почти нет противников, разве что председатель КС Зорькин в декабре выразил осторожный протест.

Суперсуд должен будет после выборов объединить в своих руках три инструмента: правотворчество (за это раньше отвечал Высший арбитражный суд), исправление судебных ошибок (Верховный суд) и толкование Конституции (собственно КС). Чтобы суперсуд появился, нужно немного отредактировать Конституцию, подправить несколько законов и назначить туда фигуру подходящего калибра. С точки зрения многих, следующее место работы премьера Дмитрия Медведева давно определено.

Придумать кандидатуру лучше Медведева трудно, да и сложностей с назначением не будет. Премьеру не придется ни проходить через унизительные разговоры с депутатами Госдумы (судей КС назначает Совет Федерации), ни просить справку о юридическом стаже у питерской коллегии адвокатов. Пятнадцатилетний стаж госслужбы – достаточное основание, чтобы стать судьей КС. Тем паче что на фоне многих прочих репутаций Медведев – ангел, а абсолютно «безупречных» в стране вообще нет.

Однако сегодня интересней не будущее место работы Медведева и не отмеренный ему срок на посту премьера, а сама его политическая биография.

Медведеву 52 года, он вынырнул из приемной зама Собчака Владимира Путина, метеором пронесся по российскому политическому небосводу, поработал премьером, президентом – и теперь, кажется, сидит у разбитого корыта. Один из самых либеральных политиков при Путине, он умудрился в итоге лишиться доверия интеллигенции – родного ему класса, поссориться с другими либералами из окружения Путина, увеличить число врагов среди силовиков и т.д. Что же не так с Медведевым?

Ответ на этот вопрос, кажется, довольно прост: Медведев давно уже работает на постах, которым не вполне соответствует. Замглавы кремлевской администрации – очевидно, его должность. «Социальный» вице-премьер – уже не вполне. Медведев не умеет «говорить с людьми», то есть делать вид, что внимательно слушает и решительно отвечает на простые просьбы и жалобы граждан.

Он также не склонен к аппаратной работе: ему просто не хватает аппаратной жилки, чтобы обыгрывать таких въедливых бумажных монстров как Игорь Сечин или Сергей Собянин. И менеджерские навыки Медведева далеки от идеальных: многие чиновники, работавшие с ним, говорят, что он больше любит слушать себя, чем других. Его карьера – пример того, как выглядит разрыв между социальными компетенциями и занимаемым постом: не нужно быть либералом или государственником, чтобы это заметить.

Объяснение должно начинаться не с вопроса «что не так?», а с вопроса «почему все-таки?». Почему все-таки Медведев работает там, где работает? В американской политике сегодня одним из самых важных является понятие «суррогат» – человек, представляющий позицию президента США Трампа для аудитории того или иного медиа. Медведев был идеальным суррогатом, аватаром Путина: самым безопасным, в целом безынициативным, гладко говорящим и не стыдящимся менять взгляды вслед за своим оригиналом.

Когда Путину еще были нужны приличные (по западным меркам) суррогаты, Медведев легко обыгрывал на этом поле и Кудрина, и Суркова, и Сечина. За его словами, которые ему до сих пор очень нравится произносить, не стояло и не стоит ничего, кроме самих этих слов. Медведев сегодня, как и в 2009 году, представляет собой политика, для которого пиар, медийность, риторика – и есть политика. То, что другие используют в качестве инструментов достижения целей, Медведев понимает как цель.

Но дело не только в личных качествах премьера и степени их опасности для его патрона. Медведев – яркий представитель того класса, который волей случая сначала получил монополию на власть в России, а потом раскололся надвое: одни пошли в Кремль, другие – в оппозицию.

И Ходорковский, и Кудрин, и Шувалов, и Прохоров происходят из этой прослойки: чьи-то родители были на средних этажах советской элиты, чьи-то возглавляли университетские кафедры, но в общем не сильно отличались друг от друга. И то, что сегодня называется элитой – дети этой части советской интеллигенции, воспитанные в атмосфере «низкопоклонства перед Западом» и безвольного компромисса с совестью.

Не они расстреливали Белый дом, для них его расстрелял Ельцин. Не они назначают и арестовывают силовиков, это силовики сажают их – и иногда друг друга. В случае Медведева этот тезис подтверждается тем, как не сработал пресловутый эффект президентского кресла, которое он занимал четыре года. Власть в России (поистине темная материя), как оказалось, не «греет» любого, кто обладает ей: величие или хотя бы его протез в виде высокого рейтинга – атрибуты личности, а не мебели. И в 2009-м, и сейчас у Путина было и есть больше власти, чем у Медведева, хотя в 2009-м первый был подчиненным второго.

Власть как ставка, как вызов и как судьба – не удел интеллигенции. Это, пожалуй, главный вывод, который можно сделать из политической биографии Медведева. Выйдя с кафедр и из кабинетов, дети интеллигенции были так же жадны, тщеславны и высокомерны, как и неинтеллигенты, а Путин – откровенный «неинтеллигент». Но никогда не были в должной мере тверды, потому и роль их, даже порой очень важная – всегда вторая.

Отказ от второго президентского срока в 2011 году был связан с верностью Медведева данному им слову: если Путин захочет вернуться в Кремль, Медведев должен уступить. Причиной возвращения Путина было недовольство действиями Медведева: прозападный курс, позицией по Ливии, невнимание к силовому истеблишменту.

Но сейчас дело уже не в позиции и действиях – а в отсутствии и того, и другого у Медведева. Он не стал отмазывать своего министра Улюкаева, показав, что не имеет чувства локтя со своими подчиненными. Не стал включаться в работу по новой экономической стратегии: правительство так и не смогло придумать, как сделать новые национальные проекты без денег, с санкциями и на фоне экономического кризиса.

Даже история с назначением нового министра экономразвития прошла мимо Медведева: Орешкина назначили не в результате кастинга мотивированных кандидатов, а по остаточному принципу. И премьер всем его видом показывал, что ему вся эта ситуация не очень интересна.

Фатализм Медведева, объяснимый и понятный для человека, который уже шестой год живет политической после-жизнью, непростителен в рамках той причудливой логики, которой пользуется сегодня президент страны. Энтузиазму в верхах неоткуда взяться: Путин сделал все, чтобы отбить у энтузиастов (реформ, приватизации и национализации) желание фонтанировать идеями и прожектами.

Но президент тем не менее требует какого-то хоть личного напора, и сцена как бы разворачивается в сторону тех, кто готов его демонстрировать. Да, у Воробьева, Дюмина, Кадырова мало опыта, хотя много грехов, но они играют в политические игры так, будто все еще способны получать от них удовольствие. Усталость и разочарование – не в моде; в моде – четвертый срок, новые горизонты, трескучая риторика и прочие приметы обновления политического пейзажа.

Но это не значит, что Медведев сходит со сцены. Он, некогда попавший на Олимп в силу его политического бессилия, как удачная компромиссная фигура для всех бойцов, включая западных акул – «слишком много знает», чтобы быть сброшенным вниз.

Отсюда и упорный слух про создаваемую специально под него новую величественную синекуру – объединенный «высший суд».

Возможно, именно там этот любитель модных костюмов и гаджетов, лучший бывший друг бизнесменов и интеллигентов, покажет себя истинно полезным обновленной под путинское послание властной вертикали. То есть в своем любимом качестве не делать ровно ничего существенного воплотит старинное речение: «Хочешь помочь – не мешай!»

Источник