Пенсионный фон. Как вывести пенсионную систему из кризиса с минимальными потерями для людей

Главная » Статьи » Пенсионеры и жизнь на пенсии

Повышение пенсионного возраста, отмена выплат работающим пенсионерам и ограничение в индексации, возможное продолжение "заморозки" накопительной части - предложения по "оптимизации" пенсионной системы сыплются как из рога изобилия. После принятия новой пенсионной формулы дискуссии не успокоились, а, кажется, еще больше обострились. Обо всех этих проблемах и о том, как их разрешить, "РГ" рассказал Юрий Воронин, руководитель Центра международного сотрудничества в сфере труда и соцобеспечения (ПРОМОТ) Московского государственного юридического университета им. Кутафина (МГЮА), один из наиболее авторитетных специалистов по пенсионному праву.

Когда принималась новая пенсионная формула, в минтруде говорили, что будет решена проблема несбалансированности Пенсионного фонда. Но сейчас нам вновь предлагают затянуть пояса: повысить пенсионный возраст, пока чиновникам, а в перспективе - всем; не платить пенсии работающим пенсионерам. Как вы оцениваете реальное состояние пенсионной системы? Есть ли варианты выйти из кризиса с минимальным ущербом для людей?

Юрий Воронин: У нас почему-то принято уповать на какую-то панацею, чудодейственное решение, которое кардинально изменит ситуацию. Когда 15 лет назад принималось решение о введении накопительных пенсий, проводники этой пенсионной модели заявляли: если внедрим накопление, повысим коэффициент замещения пенсией утраченного заработка и, вместе с тем, обойдемся без увеличения пенсионного возраста. И что получилось? Нужного эффекта не дождались. И вот теперь придумали новые панацеи: идеологи из одного "блока", как теперь принято говорить (экономического - ред.) - повышение пенсионного возраста, а из другого "блока" (социального) - чудодейственную пенсионную формулу - балльную или коэффициентную. Специалисты называют ее - трансфертная.

В чем ее смысл? Она действительно может помочь?

Юрий Воронин: Поверьте человеку, более 35 лет занимающемуся проблемами пенсионного обеспечения, не бывает какого-то одного инструмента, как бы этот инструмент ни назывался (пенсионные накопления, пенсионный возраст или пенсионная формула), посредством которого можно сбалансировать пенсионную систему в динамично меняющемся социуме. Влияние на уровень пенсионного обеспечения формулы, применяющейся в России с 2015 года, в определяющей степени зависит от величины бюджетного трансферта в Пенсионный фонд. Стоимость балла (от которого зависит размер назначаемой пенсии) рассчитывается в зависимости от того, сколько денег в пенсионной системе. То есть страховые доходы ПФР плюс объем трансферта, который дает федеральный бюджет на покрытие дефицита. Поэтому цена балла в конечном итоге зависит от трансферта федерального бюджета.

Бюджет Пенсионного фонда юридически не может быть дефицитным - пенсии нужно платить. Государство в лице федерального бюджета несет субсидиарную ответственность по обязательствам ПФР. Если страхового наполнения, то есть получаемых ПФР страховых взносов не хватает, восполняет этот дефицит федеральный бюджет.

Что же тогда изменилось с января 2015 года?

Юрий Воронин: С финансовой точки зрения ничего. Формула сама по себе дефицит не покроет. Поэтому "финансово-экономический блок", понимая это, предлагает сократить расходы ПФР за счет увеличения пенсионного возраста, снижения индексации пенсий и уменьшения числа получателей пенсий, исключив из их числа работающих пенсионеров.

Но ведь и формула стимулирует выходить на пенсию позже - за счет премиальных коэффициентов за каждый год переработки. Ведь это логично: заинтересовать людей самостоятельно откладывать выход на пенсию, а не повышать возраст принудительно? Так тоже можно уменьшить количество пенсионеров, но безболезненно.

Юрий Воронин: Когда работали над формулой, некоторые эксперты, ратовавшие за ее принятие, прогнозировали, что чуть ли не 25% работников, достигнув пенсионного возраста, продолжат работать без получения пенсии. Но вспомним: похожий бонус существовал еще в советское время. За добровольный отказ от получения пенсии в период работы можно было за каждый год увеличивать размер пенсии на 10 руб. Максимальная пенсия была тогда 132 руб., то есть те 30 руб., которые можно было получить за три года отказа, увеличивали пенсию фактически на четверть - до 162 руб. Это был очень серьезный бонус. Но даже при том стабильном государстве, когда ни у кого ни малейшего сомнения не возникало, что он что-то там может не получить, этим бонусом пользовались лишь единицы. Просто человек, тем более наш человек, ментально устроен таким образом, что он предпочитает иметь синицу в руках, чем журавля в небе.

Пока для нас ухудшающаяся демография - это отдаленный прогноз. Причины проблем в Пенсионном фонде другие
Тем более, вряд ли подобный бонус сработает сейчас, когда правила в пенсионной системе постоянно меняются, когда пенсионная формула недоступна для понимания большинства людей, когда экономика в целом нестабильная, и непонятно, что с пенсионной системой будет завтра. Человек в таких условиях рассуждает вполне логично: ну уж нет, ничего откладывать не буду. Кроме того, люди знают, что страховая пенсия - это персональная выплата и унаследовать родственникам суммы пенсии, недополученные самим пенсионером, невозможно.

Что же делать с дефицитом? Неужели нет никакой альтернативы, и мы просто обречены на уменьшение пенсий, более позднее их получение и так далее?

Юрий Воронин: Арифметика простая. Если мы имеем дефицит в Пенсионном фонде, значит, либо взносооблагаемая база, либо страховой тариф, либо все это в совокупности не достаточны для покрытия публичных обязательств. Можно идти по пути увеличения доходов пенсионной системы. Можно - по пути сокращения ее обязательств. Можно сочетать оба этих варианта финансовой балансировки системы.

С 2011 года тариф страховых взносов в ПФР осознанно, после длительного обсуждения и исходя из имевшегося объема пенсионных обязательств, установили в размере 26%. Но этот экономически обоснованный тариф действовал всего лишь год. С 2012 года его понизили до 22%, мотивируя необходимостью снижения фискальной нагрузки на бизнес. Но в результате пенсионная система оказалась разбалансированной. Усугубляют ситуацию досрочные пенсии. Дополнительный тариф для них введен, но он носит, скорее, символический характер, так как недостаточен для выполнения соответствующих обязательств.

И еще третий фактор: у нас огромное количество льгот по общему тарифу - для частных предпринимателей, нотариусов, адвокатов, фермеров, IT-компаний, работников сельского хозяйства, СМИ и т.д. Это тоже существенно снижает страховые поступления в Пенсионный фонд. Что самое обидное, эффективность этих льгот никто не анализирует. Более того, льготы множатся. Последние были введены - по территориям опережающего развития (ТОР), по ряду свободных экономических зон, по порту Владивосток. Никто не говорит, что этого делать нельзя. В случае с дальневосточными регионами страны, наверное, такие меры необходимы. Однако, если государство сочло необходимым пойти на такой шаг, то было бы справедливо прекратить постоянно звучащие обвинения в адрес Пенсионного фонда, что этот внебюджетный фонд "дефицитен" и получает трансферты из федерального бюджета. ПФР получает из бюджета то, что он недополучает по причине установления льготных тарифов страховых взносов.

Когда мы сможем, наконец, перейти к страховому тарифу, соответствующему объему обязательств по выплате пенсий, только тогда в ПФР не будет дефицита средств и отпадет необходимость дотировать его из федерального бюджета. Это принципиально важный момент, который должно осознавать наше общество. Существующий дефицит в ПФР, о котором сейчас много говорят, не имеет демографической природы, как в странах Западной Европы и в ближайшее десятилетие иметь ее не будет. Пока для нас ухудшающаяся демография - это отдаленный прогноз. Причем воспринимать такого рода прогнозы необходимо через призму других прогнозов - прогнозов роста производительности труда, увеличения продолжительности трудоспособного периода, динамики миграционных потоков, легализации неформального сектора экономики и т.д., чего у нас абсолютно не делается.

То есть сами сознательно уменьшаем доходы Пенсионного фонда, а потом разводим руками, что в нем дефицит? Но ведь есть еще и теневые заработки, с которых вообще соцвзносы не платятся. Между тем, за социальной пенсией все эти люди приходят, и государство отказать им не имеет права…

Юрий Воронин: Да, конечно, обеспечение они будут получать. Россия - социальное государство, у нас действует конституционный принцип всеобщего пенсионного обеспечения нетрудоспособных лиц в силу старости, инвалидности или потери кормильца. Однако у нас проблема не только в наличии "серого" сектора экономики, но и в низком уровне оплаты труда для большинства населения. Достаточно вспомнить, что у нас величина МРОТ ниже размера прожиточного минимума работника. И тот, и другой фактор самым непосредственным образом негативно отражаются на доходах пенсионной системы.

А ведь еще почти четвертая часть всех взносов (6% из 22% тарифа) уходит из солидарной системы на накопительные счета. И по поводу накопительных пенсий споры особенно ожесточенные.

Юрий Воронин: Спору нет, стране, особенно сейчас, нужны длинные деньги, которые можно инвестировать. Это очевидно. Но, если цена формирования этих денег - усугубление дефицита Пенсионного фонда, то возникает вопрос, правильно ли это? Федеральный бюджет покрывает дефицит, который образуется, в том числе от отвлечения этих шести процентных пунктов. Таким образом, по факту получается, что формирование пенсионных накоплений осуществляется за счет средств федерального бюджета, потому что страховых взносов на это замечательное дело не хватает. Так не проще ли, если нам так нужен инвестиционный фонд, формировать его прямиком из бюджета, а не через ПФР? Так, как это сделали в Норвегии. Там Фонд будущих поколений формируется от энергетической нефтяной ренты. Его назначение: когда в Пенсионном фонде не будет хватать средств, подстраховаться в тот период времени с учетом негативной демографии.

И ни на что иное, на какие-то текущие экономические нужды эти деньги не тратят?

Юрий Воронин: Да. Его не раскупоривают. Его берегут для стратегической цели. Но эти деньги не лежат мертвым грузом, пока фонд формируется, его правительство инвестирует, получает доходность. Давайте сделаем так же, это нормальный опыт. Это гораздо дешевле, чем проводить деньги через пенсионную систему, содержать негосударственные пенсионные фонды, спецдепозитарии, управляющие компании, которые берут комиссионные. И персонифицированный учет пенсионных накоплений тогда не нужен, который тоже дорого стоит. Таким образом, мы экономим на управлении, на инфраструктуре, и при этом получаем четкую прозрачную систему. Но что самое главное, мы снимаем несправедливое обвинение с пенсионной системы, что она бюджетозависима, что она отвлекает бюджетные деньги от важных народнохозяйственных задач.

Но в любом случае, какой бы из возможных вариантов решений мы не избрали, необходимо помнить, что накопительная пенсионная система или накопительный компонент смешанной пенсионной системы, как у нас, могут нормально функционировать только при условии отсутствия дефицита по текущим обязательствам перед пенсионерами. Иначе все это начинает походить на латание "тришкиного кафтана".

Это прямо-таки революционный подход. Но если такого решения не будет, и мы останемся в рамках прежнего законодательства, что можно предпринять в этом случае? Можно ли увеличить взносы?

Юрий Воронин: Можно. Но вам говорят, бизнес этого не выдержит, еще в большей степени спрячется в тень или, вообще сбежит за границу. Что интересно, наш страховой тариф не самый высокий в мире. В других странах на социальное страхование, включая пенсии, отчисляют по 40, 45, 47 %. Проблема в другом. У нас структура тарифа ненормальная. У нас весь тариф уплачивается работодателем, работник в этом никак не задействован, отсюда - та легкость, с какой он соглашается на участие в серых зарплатных схемах. В общемировой практике тариф делится между работником и работодателем. И государство, кстати говоря, тоже является полноценным плательщиком тарифа. В Германии, например, это дает ему возможность иметь право голоса в саморегулируемых социально-страховых кассах.

Государство платит из бюджета? И никто не говорит: "Какое безобразие! Пенсионная система не справляется!"?

Юрий Воронин: То, что государство платит взнос за своих граждан - это нормально. И речи не идет ни о какой "бюджетозависимости". Это же вопрос игры в термины, их подачи обществу. Вообще, к вопросу об общественной подаче, пора перестать смешивать в сознании работодателя налоги и страховые взносы, которые различаются принципиально. Страховые взносы - это та же заработная плата, которую работодатель обязан выплатить своим работникам. Разница лишь в том, что через страховые взносы он ее не выплачивает работникам сразу, а резервирует, откладывает на случай наступления их старости, инвалидности и других страховых случаев.

Но у нас все же "весы" склоняются в пользу сокращения расходов. Может быть, есть возможность увеличить налогооблагаемую базу, тогда и доходы ПФР возрастут?

Юрий Воронин: Когда мы вводили с 2010 года идею максимального заработка, с которого взимался тариф по единой ставке, это было логично. Мы считали, что только определенная сумма заработка страхуется, и именно с этой суммы возникают пенсионные обязательства, и ею же ограничивается максимальный размер пенсии. С зарплаты выше этого порога взносы не платились. Действовал принцип - равенство прав застрахованных лиц, потому что они платили по единому тарифу с единой взносооблагаемой базы. Но позже, в результате снижения тарифа, с 2012 года ввели обложение "хвоста" (суммы заработка выше этого порога) по пониженной ставке 10%. Фактически теперь получается, что у нас заработок страхуется весь, но по-разному, по дифференцированной ставке. С точки зрения принципов социального страхования это нелогично: чем заработок выше, тем меньше получается риск его утраты, потому что тариф меньше.

Поэтому если уж мы это сделали, может, тогда вообще уйти от взносооблагаемой базы? Если, как было когда-то, платить соцвзносы со всей зарплаты, это действительно увеличит доходы Пенсионного фонда. Другое дело, что изменение тарифообложения потребует коррекции пенсионной формулы. Потому что тогда нужно вводить другие ограничители в размер пенсии.

Но тогда вырастут риски увода высоких заработков в тень?

Юрий Воронин: Да, это привычная аргументация со стороны "финансово-экономического блока". Что работодателям, которые уплачивают весь тариф, настолько тяжело под этим фискальным бременем, что они рабочие места новые создавать не будут, и зарплаты ограничат и т.д.

Но надо понимать: альтернатива-то одна! Только сокращение расходов. А каковы пределы сокращения? Когда в той же Германии возникли кризисные явления, там пошли на "оптимизацию" пенсионных обязательств: раньше пенсии индексировались по росту средней зарплаты в стране, а теперь - по инфляции. В результате коэффициент замещения утраченного заработка, который был на уровне 75-80 %, подсел до 60-70%.

Юрий Воронин: Совершенно верно. Разные стартовые условия для оптимизации. В России, к сожалению, не было "тучных лет", наши люди не имели возможности накопить "жирка" в своих доходах, как в той же Германии. Нам просто некуда сокращаться! Поэтому я и говорю, что сокращение социальных обязательств в нашей стране, прежде всего, перед пенсионерами - это вариант, который надо использовать в самом крайнем случае, когда уже другого выхода не останется.

Вопрос - как определить, что других средств действительно не осталось?

Юрий Воронин: Понимаете, в чем беда. В европейских странах есть индикаторы, минимальные нормативы, стандарты, которые позволяют определить тот предел допустимости снижения социальных обязательств. Это минимальные нормы социального обеспечения, закрепленные 102 конвенцией МОТ 1952 года. Но мы эту конвенцию не ратифицировали, эти нормативы для нас считаются, видимо, слишком щедрыми, и мы их не применяем, а свои собственные до сих пор не разработали.

Ну, мы ориентируемся на наш собственный "прожиточный минимум пенсионера". На который, впрочем, прожить невозможно.

Юрий Воронин: Прожиточный минимум вряд ли может служить таким индикатором, потому что у нас страховая пенсионная система, в ней работники страхуются на случай утраты заработка, а не прожиточного минимума. Поэтому социальные нормативы должны быть основаны на зарплате. У нас же нет таких страховых ориентиров, которые бы позволили правительству действовать не вслепую, не наугад, а установить объективно, реально тот порог, ниже которого заходить нельзя. Дальше будет социальное недовольство. Нам обязательно надо определяться в этом вопросе. Повторяю: не хотим пользоваться 102-й конвенцией, давайте примем свои нормативы. Но научно обоснованные, доказанные обществу, а не для галочки.

Что вы думаете о постоянных "вбросах" по поводу необходимости повысить пенсионный возраст?

Юрий Воронин: Я, в отличие от многих экспертов, спокойно отношусь к идее увеличения пенсионного возраста, потому что считаю, что это позитивный процесс, отражающий изменение качества жизни наших граждан. Пенсионный возраст должен определяться двумя факторами: реальным возрастом старения, когда большинство населения объективно утрачивает возможность полноценно трудиться, и фактической продолжительностью жизни на пенсии. И поскольку у нас продолжительность жизни пусть медленно, но растет, соответственно, увеличивается и трудоспособный период жизни человека, и период, в течение которого он получает пенсию. Считаю, надо привести в соответствие наш пенсионный возраст с этими периодами. Объективно, на основании статистических данных, на базе научных исследований фактического возраста старения и оптимального периода получения пенсии. Кстати, ряд стран увязали эти показатели законодательно. Увеличивается продолжительность жизни на пенсии - автоматически корректируется пенсионный возраст. И тогда не будет никаких споров. Пока же у нас, к сожалению, цифры нового пенсионного возраста, "вбрасываемые" в общество, берут с потолка, не считают нужным их никак научно обосновывать, поэтому они и не принимаются людьми.

Но против чего я всегда категорически выступал и выступаю. Нельзя пенсионный возраст рассматривать как инструмент сокращения расходов в пенсионной системе. Это совсем не тот способ. Это принципиально. Как только мы попытаемся использовать параметры пенсионного возраста для сокращения расходов, этот показатель потеряет свою объективность, свою реалистичность, а просто будет подогнан под нужный в данный момент времени финансовый результат.

Пенсионное страхование - совершенно особое, это не рисковое страхование, когда мы не знаем, наступит или не наступит в нашей жизни страховой случай. Это страхование на случай дожития до определенного возраста - возраста наступления старости. Поэтому пенсионный возраст определяется с таким расчетом, чтобы при нормальном течении жизни люди его в большинстве своем достигали. Случаи, когда человек умирает до достижения пенсионного возраста, и, соответственно, пенсию не получает, относятся к разряду исключительных. А "привязывать" параметры пенсионного возраста к количеству денег в пенсионной системе - это значит постоянно бороться с соблазном сэкономить за счет его намеренного завышения.

Говорить, что мы за счет увеличения возраста повысим вам пенсию - недопустимо. Мы словно бы дразним людей: вот вам большой кусок сыра, в отличие от того маленького, который у вас есть, но мы его так высоко подвесим на дереве, что вы его съесть не сможете. Тогда в чем польза от большого куска? Ведь пенсию, увеличенную за счет искусственного повышения пенсионного возраста, большинству людей нереально будет получить. На это, кстати, обращал внимание и президент страны.

Сокращение социальных обязательств - это вариант, который можно использовать лишь в самом крайнем случае
Есть еще один чисто экономический фактор. Чем дольше вы не выходите на пенсию, тем дольше работаете и тем больше пенсионных прав приобретаете к моменту оформления пенсии. Заметьте: права формирует одно поколение работников, а оплачивать их придется другому, следующему поколению работников. По всем прогнозам их будет гораздо меньше. Поэтому с экономической точки зрения увеличение возраста может дать только тактический кратковременный выигрыш с точки зрения экономии. А затем расходы вновь возрастут. Так что пенсионный возраст - это очень острый инструмент, которым нужно пользоваться аккуратно.

Я уж не говорю про фактор влияния на рынок труда, что при повышении пенсионного возраста замедляется ротация поколений, мы не обеспечим рабочими местами молодежь, и это приведет, в свою очередь, к задержке формирования их пенсионных прав и меньшим пенсиям в дальнейшем.

Рисков очень много. Но глубокой аналитики по всем направлениям нет. Все дискуссии ведутся скорее на эмоциональном уровне, а не с цифрами в руках.

А как вы относитесь к предложению ограничить выплату пенсий работающим пенсионерам?

Юрий Воронин: Теоретически это возможно. В конвенциях МОТ допускается возможность приостановления выплаты пенсии (полностью или частично) только на время выполнения пенсионером оплачиваемой работы. Специально обращаю внимание на эту конструкцию - у пенсионера обязательно должен быть источник дохода: или пенсия, или заработная плата. Поэтому предлагавшиеся варианты прекратить выплаты пенсии в случае, когда суммарные доходы пенсионера превысят некую установленную величину (скажем, один миллион рублей за год), не имеют под собой легитимной основы. Ведь они допускают ситуацию, при которой выплата пенсии может быть приостановлена пенсионеру, который уже к этому моменту оставит работу, то есть не будет иметь ежемесячного источника средств к существованию.

Необходимо учитывать, что ограничение выплат пенсий работающим пенсионерам неизбежно приведет к искажениям на рынке труда. Плюс учтем нашу теневую экономику. Разве не очевидно, что наши, много чего повидавшие и пережившие на своем веку, пенсионеры сумеют договориться с работодателями, чтобы официально показать ту зарплату, какая им будет необходима для сохранения пенсии? Остальное будут получать в конверте. Мы, к сожалению, пока не побороли это явление. В итоге хотим сэкономить на расходах Пенсионного фонда, а уменьшим его доходы.

А те, кто из работающих пенсионеров не сумеют спрятать свою зарплату, уволятся, потому что для них работа без получения пенсии не имеет экономического смысла. Надо помнить об одном из непреложных законов развития пенсионной системы - для того, чтобы существенным образом изменить действовавшие на протяжении многих лет условия назначения или выплаты пенсии, сначала необходимо очень основательно подготовить для этого социальную почву. Мировой опыт доказывает, что в странах с высокой степенью теневой занятости меры по ограничению выплаты пенсий работающим пенсионерам ощутимого финансового результата не дают.

Кроме того, для эффективного контроля за величиной зарплат работающих пенсионеров необходимо, чтобы система персонифицированного учета ПФР работала в режиме он-лайн, а это дорого и технически непросто. Еще один риск: Пенсионному фонду придется неизбежно столкнуться с массой судебных исков, поскольку взыскать переплаченные суммы пенсии можно только в судебном порядке. Это, соответственно, увеличит расходы на содержание аппарата ПФР.

Еще один, один из наиболее остро обсуждаемых вопросов, - накопительная часть нашей пенсионной системы. Вы работали в министерстве труда, когда ее вводили почти 15 уже лет назад. Но разрабатывался накопительный компонент в минэкономразвития, и споры - "хорошо-нехорошо, эффективно-неэффективно" не стихают практически все эти годы.

Юрий Воронин: Ну, тут моя позиция не менялась: считаю, что для рыночной экономики самая оптимальная модель устройства пенсионной системы - это социальное страхование. Сейчас все чаще звучат радикальные идеи в отношении дальнейшей судьбы отечественной пенсионной системы. Выступают с ними известные в обществе эксперты. Например, ректор РАНХиГС Владимир Мау предлагает: давайте вообще отменим государственную систему социального страхования, оставим за государством лишь минимальные бюджетные выплаты нуждающимся с обязательным доказательством отсутствия у них доходов. Пускай каждый сам себе копит на старость или уповает на милость детей. Но ведь это уже проходили до нас, надо же смотреть опыт стран, где это было внедрено много лет назад, в частности, в Чили.
К чему привела такая модель? К росту количества бедных среди пенсионеров. Потому что ушла социальная солидарность, ушло перераспределение, выравнивание социальных выплат между бедными и богатыми, которое заложено в системе социального страхования. Все стало зависеть от твоей удачливости. Человек остался один на один с социальными рисками. Если у тебя хорошая зарплата, удачная карьера, ты не делаешь паузы в трудовой деятельности на рождение ребенка, тебе не пришлось ухаживать за инвалидом, повезло избежать увольнений и безработицы, то тогда ты можешь что-то более-менее приличное накопить. А если зарплата низкая, частая безработица, если у тебя дети и престарелые родственники, нуждающиеся в уходе, и так далее? Тогда твой неизбежный удел - пенсия ниже прожиточного минимума, и государству снова приходится доплачивать из других источников. В такой "индивидуалистической" системе риск остаться бедным в старости гораздо больше, чем в системе солидарной. Просто потому, что удачливых и богатых всегда меньше, чем "средних", "обычных" и тех, кому "не повезло".

Но про нашу пенсионную систему говорили: ее сильная сторона - в универсальности. Страховая часть обеспечивает некий базовый уровень, накопительная - даст возможность "хлеба с маслом"...

Юрий Воронин: Пока говорить о том, что накопительные пенсии будут у нас сколько-нибудь существенными, не приходится. Судите сами: источником их формирования являются всего лишь 6 процентных пунктов тарифа, а если мы вспомним, что у большинства работников зарплата невысокая, то результат накопления очевиден. Да и международный опыт очень неоднозначен. В Чили накопительная система сохраняется, однако для сокращения масштабов бедности среди пенсионеров правительство вынуждено было ее дополнить солидарным компонентом. А в Аргентине, столкнувшись с той же проблемой, напротив, во избежание социального взрыва вынуждены были вообще демонтировать накопительную систему, заменив ее на солидарную, то есть традиционную систему социального страхования. Давайте бросим взгляд поближе - на наших соседей. В Польше, в Венгрии, в прибалтийских государствах в условиях финансово-экономического кризиса существенно сократили расходы на формирование пенсионных накоплений.

Так что и нам надо определиться: или мы отказываемся от системы социального страхования, заменяя ее системой индивидуальных накоплений при государственной поддержке только нуждающихся, или сохраняем и развиваем дальше солидарную страховую систему, но тогда уже строго живем по ее правилам, требованиям и стандартам.

Сейчас дискуссия обострилась. Недавно вышла статья председателя нашего Конституционного Суда В.Д.Зорькина на эту тему: можно ли урезать, снижать принятые публичные социальные обязательства. Теоретически, наверное, да. Но как самую крайнюю меру, когда ничего другого не осталось. Когда государство на грани банкротства, и у него просто нет другого выхода, кроме как понижать социальные гарантии.

Но мы разве в таком положении находимся? Думаю, надо еще раз детально просчитать все наши возможности, все траты, все инвестиционные проекты. Понимаете, страна, которая оказывается в таком положении, когда вынуждена отказаться или резко сокращать такие базовые социальные гарантии, как индексация пенсий, то, вряд ли, такая страна может себе позволить в то же самое время реализацию амбициозных инвестиционных проектов.

Я не говорю, что такие проекты не нужны. И нужны, и полезны, и правильны для развития страны. Вопрос в социальной цене. Сейчас время расставлять приоритеты. Все-таки в социальном государстве беспрекословным приоритетом является уровень жизни людей. Это все к вопросу - имеем ли мы юридическое право на сокращение обязательств.

То есть мы должны оценить - наши обязательства высокие, завышенные, чрезмерные или нет. Если они, извините, на уровне прожиточного минимума, то тогда и социальных, и юридических оснований их снижать нет. А для того, чтобы сделать такую объективную оценку, повторю еще раз, нужны общепризнанные, согласованные с социальными партнерами индикаторы пенсионного обеспечения. Без них развивать дальше нашу пенсионную систему и принимать ответственные решения в этой области просто невозможно.

Визитная карточка
Юрий Викторович Воронин, заслуженный юрист России, кандидат экономических наук.

Более 30 лет работал в органах государственной власти: в Государственном комитете СССР по труду и социальным вопросам, в Министерстве труда и соцразвития, в Министерстве здравоохранения и социального развития занимал разные должности вплоть до статс-секретаря-заместителя министра. Постоянный эксперт Международной Ассоциации социального обеспечения.

Инфографика: Леонид Кулешов/ Ирина Невинная

Источник