Бытие определило дознание

Главная » Статьи » Новости МО и МВД РФ и мира

Военных следователей переориентируют на борьбу с финансовыми махинациями
Павел Иванов
В российской военной полиции появятся свои органы дознания. Сейчас в их компетенцию входит проверка сообщений о совершенных преступлениях. В дальнейшем военным дознавателям будут переданы полномочия для расследования и предъявления обвинений по уголовным делам.

В руководстве военной полиции (ВП), стоит отметить, к этой новации относятся очень сдержанно. Там считают, что сначала надо внести изменения в Уголовный кодекс.

“ Только прокурорский «террор» не позволил допустить того, что было в 90-е годы, когда в некоторых воинских частях заправляли дембеля ”
Между тем разговоры о возможности создания органов дознания в ВП неоднократно вызывали негативную реакцию в других правоохранительных структурах. Именно поэтому в 2010 году первая попытка ввести дознавателей-следователей в штат ВП завершилась полной неудачей, как, впрочем, и сам процесс создания военной полиции. Тогда резко против выступили представители Генпрокуратуры и Следственного комитета.

Но семь лет спустя органы дознания все-таки появились в составе ВП. Будут ли они способствовать укреплению дисциплины и правопорядка? Или они, как еще в 2010 году утверждали некоторые эксперты, позволят военному ведомству скрывать факты совершения преступлений? Попробуем разобраться.

Эпизодическая головная боль

Часто журналисты и даже эксперты ошибочно считают, что расследование воинских преступлений – дело Минобороны. Отсюда и проистекают постоянные утверждения о том, что военные скрывают преступления. По этой же причине в СМИ появляются статьи, что военных следователей, судей и прокуроров отдадут в «профильные ведомства». На самом деле эти должностные лица никогда не подчинялись Минобороны. Военные прокуроры и следователи входили в служебную иерархию, замыкавшуюся на Генпрокуратуру и Следственный комитет РФ. И приказать закрыть дело ни начальник гарнизона, командарм, командующий округом, даже министр обороны не могли.

Военное ведомство обеспечивало этих чиновников квартирами, медицинскими услугами, формой и т. п. Следует отметить, что военные юристы традиционно получали денежное довольствие, которое местами значительно превышало оклады войсковых офицеров. К примеру, в начале 2000-х командир взвода, только что окончивший вуз, в Московском округе мог рассчитывать на 3–3,5 тысячи рублей, в СибВо – 4–4,5 тысячи. В то же время у их одногодка военного следователя (тогда разделение прокуратуры и следствия еще не произошло) денежное довольствие доходило до 10 тысяч рублей, а бывало и выше.

Межведомственное разделение не случайно. Военные юристы прекрасно понимали, что их задача – не прикрывать людей, носящих такие же погоны, а выявлять преступления, расследовать их и предъявлять обвинения. И эффективность служебной деятельности, впрочем, как и у других правоохранителей, измерялась количеством возбужденных дел по определенным статьям. Причем следователи и прокуроры в погонах работали не только по специальным «военным», но и общеуголовным статьям УК.

Хороший пример – известная всем командирам частей и подразделений так называемая эпизодность. Она появилась в середине 2000-х годов и сразу стала головной болью для Минобороны РФ. Военные следователи не сводили все случившееся в одно уголовное дело, а возбуждали отдельное по каждому эпизоду. К примеру, военнослужащий А. ударил солдата Б. три раза по голове. Раньше следователи возбудили бы одно уголовное дело по нескольким статьям. Но с введением «эпизодности» возникало уже три дела – за каждый удар. Данный пример выглядит, на первый взгляд, несколько утрированным, но были и такие факты.

Нельзя забывать, что важный показатель эффективности служебной деятельности командира – числящиеся за подразделением, воинской частью, соединением и объединением правонарушения и преступления. Зачастую он оценивается не по успешно проведенным учениям, а по тому, сколько его подчиненные принесли «палок». И снимают с должности командиров чаще всего именно за высокий уровень правонарушений.

В выстроенной структуре военного следствия командирам остается только одно: сотрудничать с прокурорами и следователями в погонах, стараться устанавливать личный контакт. Если связи налажены, иногда можно договориться и о переквалификации статей, об объединении нескольких эпизодов в одно дело. Но не более того.

Формально в составе каждой воинской части есть внештатные дознаватели. Они проводят проверку по фактам совершения преступлений. После «внештатники» направляют документы в военную прокуратуру. Там представленные материалы рассматривают и принимают решение: отказать или передать уголовное дело в военно-следственное управление.

Дознавателями стремились назначить офицеров, имеющих юридическое образование. Обычно ими становились «пиджаки» – выпускники гражданских вузов, призванные на военную службу. Вместо командования взводами они работали под руководством военной прокуратуры и следователей. Конечно, подчиняться «внештатники» должны командирам частей. Но чтобы не портить отношения с прокуратурой и следствием, на самостоятельность таких дознавателей, как правило, закрывали глаза.

Органы от Сердюкова

В 2008 году бывший тогда министром обороны Анатолий Сердюков объявил о создании военной полиции. Сразу же стало известно, что в ее структуру планируется ввести дознавателей, которым должны передать расследование дел по части статей УК. Понятно, что такие планы не вызвали понимания в Генпрокуратуре. Тем более что несколько раз появлялись сообщения, будто Минобороны собирается постепенно забрать под себя все следствие. При этом Военно-следственное управление якобы планировалось поглотить.

Уже в 2010 году в некоторых гарнизонах на базе комендатур появились подразделения ВП. Правда, с не особо понятным правовым статусом. Чуть позже появились и дознаватели. Большинство из них сразу же откомандировали в военную прокуратуру и военно-следственные управления. Инициатором этих изменений выступил генерал Сергей Суровикин, возглавлявший тогда рабочую группу по формированию ВП.

Правда, позже все эти организационные изменения были отменены. Существует мнение, что агрессивная политика Анатолия Сердюкова при создании органов дознания, игнорирование мнения руководства других ведомств и послужили одной из причин его отставки.

Но в 2011 году в Вооруженных Силах России появилось Главное управление военной полиции. Предпосылки к формированию в ВП органов дознания были заложены в ее уставе. Но он был утвержден только в 2015 году. И вот сейчас в Минобороны смогли согласовать формирование органов дознания.

При этом, по данным «Военно-промышленного курьера», обсуждение перечня передаваемых под юрисдикцию ВП статей УК идет очень активно. Хотя разглашать его заинтересованные ведомства пока не намерены. Судя по всему, в документ попадут статьи как «военные», так и общеуголовные, но малой тяжести. А если учесть, что дознавателей в ВП будет всего 260, вряд ли речь идет о попытках Минобороны РФ поглотить следствие.

Сложность выбора

Почему формирование органов дознания в ВП сопровождается такими сложностями? По мнению противников новшества, такое решение позволит военному ведомству скрывать реальное количество преступлений и улучшать общую картину. Военным будет очень сложно вести следствие против своих же сослуживцев. В борьбе за показатели начнется сокрытие преступлений, в том числе и по требованию вышестоящего командования.

Но апологеты этого решения утверждают: следственные органы есть у МВД и ФСБ РФ. Следователи, там работающие, спокойно ведут дела против коллег и никакого давления от руководства ведомств на них нет. Но нельзя забывать, что изначально представители следствия из этих органов ориентированы на борьбу с преступностью. А правоохранители попадают в их поле зрения только в том случае, если совершают правонарушения или преступления. Причем зачастую такие уголовные дела сразу же забирает себе Следственный комитет РФ. В то же время военные дознаватели будут работать только против военнослужащих.

Если посмотреть на вооруженные силы США, то органы, отвечающие за расследование, так или иначе исключены из военной структуры управления, в них не предусмотрена военная служба. И замыкаются департаменты криминального расследования сухопутных войск, ВМС и ВВС США на министров видов вооруженных сил. Нельзя забывать, что эти министры не носят погоны, выполняя как первостепенную функцию гражданского контроля над американскими военными. Исключение в этом списке сделано для департамента расследований армии США. В нем предусмотрена военная служба, поэтому помимо профильного министра армейские следователи подчиняются и начальнику штаба американской армии.

Хорошо видно, что в Штатах следствие пытаются отделить от военной структуры управления. Но такая система не всегда действует эффективно. Гражданские «военные» министры часто переживают за родное ведомство даже больше кадровых офицеров. Отсюда многочисленные случаи сокрытия преступлений, замятых руководством.

К примеру, массовое надругательство в Ираке и Афганистане над телами убитых противников спецназовцами боевой морской особой группы быстрого развертывания (DEVGRU). Долгое время меняющиеся министры ВМС не давали департаменту криминальных расследований вести следствие по вскрывшимся эпизодам. Ситуация стала известна только благодаря расследованиям журналистов.

В середине 2000-х именно жесткий контроль военных следователей и прокуратуры позволял удерживать дисциплину в ВС РФ. Тогда в войска шел по призыву, мягко говоря, не самый лучший контингент: судимые, без образования, больные. Подавляющее большинство уголовных дел приходилось на неуставные отношения. Причем «неуставняком» отличался не только рядовой и сержантский состав, но и офицеры. А командиры частей и подразделений всячески старались «спрятать» происшествия и преступления. Военнослужащих, самовольно оставивших часть, числили отпускниками. Некоторые командиры даже ухитрялись уволить их в запас. Солдат с побоями лечили в гражданских больницах или тайком у военных врачей. Понятно, что сообразительные военнослужащие прекрасно понимали, какие перспективы открывает сокрытие их деяний.

Только «террор» военных следователей и прокуроров не позволил допустить того, что было в 90-е годы, когда в некоторых воинских частях заправляли анархия и дембеля.

Сейчас такой ситуации в ВС РФ уже нет. Можно смело утверждать, что дедовщина в целом побеждена. Сейчас более актуальны уголовные статьи, связанные с финансовыми махинациями. Поэтому военных следователей вполне можно переориентировать на борьбу с этими, ставшими актуальными проблемами. Что-то можно оставить и дознавателям ВП. Но при этом не следует игнорировать зарубежный опыт.

Павел Иванов

Источник