Представитель Союза советских офицеров ДНР: У меня к бандеровцам отвращение и ненависть

Когда в ДНР отмечали День освобождения Украины от фашистских захватчиков, - на самой Украине первое лицо бесцеремонно оскорбило ту Победу, сравнив ветеранов с нынешними карателями, терзающими Донбасс. Однако осквернение истории киевской хунтой проявляется не только в этом. Есть еще более зловещие признаки нового фашизма, нежели выступления полупьяного недопрезидента. Так, любого, кто несет Красное знамя Победы, кто посмеет надеть Георгиевскую ленту или пройти по улице в футболке с надписью «СССР», - могут избить и арестовать.

Но даже в таких невероятно тяжелых условиях находятся люди, которые все же выходят с великими символами, попавшими под чудовищный запрет. В частности, это – представители Союза Советских офицеров. Вот и на этот раз, в честь 71-й годовщины освобождения Украины, как сообщают из оккупированного Харькова, мужественные представители старшего поколения пришли к Мемориалу Славы. Принесли цветы и не побоялись взять с собой знамена Победы.
Союз Советских офицеров действует и в Донецкой Народной Республике. А возглавляет донецкую городскую организацию Союза – полковник в отставке Эдуард Борисович Любимов, который видел войну, будучи еще мальчишкой. Он также принимал личное участие в интернациональной помощи дружественному народу Кубы.

Эдуард Борисович согласился рассказать и о своем военном детстве, и о последующей службе на благо нашей единой Родины – СССР, и, конечно же, о нынешних событиях на Донбассе.

- Вы относитесь к поколению «детей войны». Поделитесь, пожалуйста, своими воспоминаниями о том времени.

- Я родился в Баку. Мой отец работал в НКВД Азербайджана, а в сентябре 1939 года был направлен во Львов. В октябре или чуть позже он забрал туда и нас. И до самого начала войны наша семья жила там. Я учился в 1-й львовской школе. Войну встретили там же, во Львове.

Так случилось, что мама тогда болела и находилась в Грузии. А 21 июня 1941 года отец велел нам срочно собираться и быть готовыми к отъезду. Сказал, что с собой нужно брать только самое необходимое.

Мы с бабушкой срочно собрали узлы. А в 6 утра 22 июня я побежал к другу – мы с ним жили на одной улице. И вдруг мы услышали взрывы и увидели, что бомбят воинскую часть, почтамт. Я рванул домой. Споткнулся впопыхах, сильно ушибся. Бабушка охала-ахала, потому что я был весь в крови, и она подумала, что меня ранило. Мы спустились в подвал.

На следующий день подъехала машина, «полуторка», оттуда вышел сержант, забрал меня и бабушку. И мы поехали, а немцы в это время продолжали бомбить. Оказались мы на станции Подзамче, недалеко от Высокого замка. Это второстепенная станция там даже не было вокзала. В памяти остались гравий, железнодорожные пути и шесть пассажирских вагонов. Туда стекались люди – в основном, женщины, старики, детвора. Конечно, была тревога, но дети есть дети – нашли себе какую-то забаву. В это время с колокольни – как сейчас помню – началась стрельба из пулемета по той группе людей, которая находилась у вагонов. Я уверен, что это были бандеровцы – они уже тогда действовали. Не думаю, что немцам с военной точки зрения нужна была эта акция против мирного населения. Там были жертвы. Когда мы сели в вагон, то рядом с нами оказалась женщина, у которой при этом налете погибло двое детей. Она по дороге сошла с ума. Ее высадили где-то перед Киевом.

Моя мама, так же, как и отец, пошла на фронт. А в 1944-м, когда освободили Львов, она поехала туда и через месяц вызвала нас.

Работала мама в Горисполкоме. Она часто рассказывала бабушке о зверствах бандеровцев, а я все это слышал.

Вот один из эпизодов. Работал в Горисполкоме завхоз – украинец, а его жена была полячкой. Ночью к ним зашли бандеровцы и потребовали у женщины, чтобы она сказала, где их ребенок. А ребенка они спрятали, чтобы спасти от расправы. И прямо на глазах у этого мужчины пытали жену. Затем ее убили, а ему сказали: «Мы тебя освободили от поляков».

Помню, как мы хоронили пионервожатую. Ее прямо в школе задушили пионерским галстуком.

У меня к бандеровцам – отвращение и ненависть. И я думал – если придут в дом, пальну с двух стволов, дуплетом, без всякого сожаления.

Что сейчас происходит в Киеве? Все эти яроши сегодня проповедуют самый настоящий нацизм. Они ничем не отличаются от тех бандеровцев, кто действовал тогда, в сороковых годах.

- Можете ли рассказать о своем участии в событиях, названных Карибским кризисом? Ведь все это, по сути – борьба с одним и тем же врагом…

- Операция, которую осуществила тогда наша страна, мне во всех отношениях нравится. И не только потому, что я там оказался. Американцы были крайне обескуражены тем, что прямо у них под носом оказались Вооруженные силы СССР. А наша страна помогла народу, который обрел независимость. Я этим горжусь.

Авианосец американцев стоял в полной боевой готовности. А мы – ПВО-шники, и нашей задачей было не допустить налетов. Мы сбили один самолет США, об этом рассказывается в американском фильме «Тринадцать дней». Мир был на грани ядерной катастрофы. Тогда многие американцы бежали с Флориды сломя голову – они считали, что мы их достанем. И достали бы, если бы понадобилось. Правда, силы были неравными, и мы это понимали.

Эти девять месяцев, которые мы там пробыли, оставили неизгладимый след в моей жизни. Конечно, нам было нелегко в джунглях, где уйма насекомых, все ползает, кусается. Это была просто мука. Часто приходилось есть борщ с червями, выбрасывать их ложкой. Сигареты хранили в цинковых ящиках из-под патронов. Там, вроде бы, все герметично, но открываем – а в табаке черви. Все это переносить было тяжело. Но освоились, задачи свои выполняли.

С кубинцами отношения были братскими. Случалось, что мы с ними пересекались в каком-нибудь кафе или другом заведении – и они все, хором, пели «Подмосковные вечера». Пытались петь по-русски.

Я восхищался тем, как кубинцы работали при сильной жаре, рубили сахарный тростник. А наша страна им помогала. Никита Сергеевич распорядился изготовить для них комбайны. Они получились не совсем удачными – были трудности при работе в кубинских климатических условиях. Но кубинцы сами их доделывали, а потом начали и свое производство.

Народ с нашей помощью отвоевал свободу. А то, что ранее они не были свободными – было видно по тому, как американцы относились к их женщинам. Грубо говоря, американцы до этого воспринимали Кубу своим борделем. Там прекрасные пляжи, а кубинки очень красивы. Многие из них были проститутками.

Например, был такой известный финансист – Дюпон. У него был двухэтажный дом в Варадео, 24 комнаты. И туда он ездил развлекаться втайне от своей семьи. И так поступали многие американцы.

Когда Фидель пришел к власти, то он всех проституток обязал трудиться на благо Кубы. Тех, кто отказывался, - ссылал на остров Пинос, где для них находилась работа. Насильно, не насильно, а я считаю, что это было правильно.

Я горжусь тем, что наша страна тогда одним махом «убила двух зайцев». Во-первых, подсунули хорошую дулю американцам, которые ведут себя нагло по отношению к другим государствам, а СССР побаивались. Они размещали вокруг нашей страны военные базы – и вдруг прямо у них под носом появились советские войска. Ну, и во-вторых, мы спасли Кубу.

У нас действует общество тех, кто там служил. Кубинский посол подарил нам флаг своей страны, и мы с ним на митинги выходим.

Уезжали мы оттуда после того, как обучили кубинский дивизион. Помню, как кубинцы все время хотели украсть у нас ключ от станции. Потому что американские самолеты периодически нарушали границы Кубы, а они хотели их сбивать, но наши не позволяли. Потом, когда мы уезжали, то предали им все станции, все оборудование. Я отдал одному кубинскому капитану свой пистолет Макарова и просил помнить о нас.

- Так получилось, что Вы сейчас стали свидетелем новой войны. И потомки тех, кто тогда творил зверства во Львове, сейчас пришли убивать жителей Донбасса. Как Вы встретили эту войну?

- Для меня это было неожиданно. Я никогда не думал, что такое может произойти. Я с самого начала понимал, что такое Ярош и его команда. Но и к Януковичу относился плохо, потому что он неоднократно демонстрировал свою трусость. Я не удивился, когда он сбежал.

Майдан вызывал у меня беспокойство с самого начала. Я видел, как нацисты идут к власти, как лавирует Янукович. Меня огорошило издевательство над «Беркутом», когда ребят обливали бензином и поджигали. При этом Янукович не ударил палец о палец. Почему он шел на уступки Западу? Почему смотрел сквозь пальцы на то, что на Карпатах обучают националистов? И вот они захватили власть. Оказалось, что предыдущую власть никто не захотел защищать. Мы не хотели, потому что не уважали, а сами они себя не защищали, потому что боялись.

Я удивляюсь тому, что Европа, на своей шкуре испытавшая нацизм, который был осужден в Нюрнберге, - вдруг лояльно относится к проявлению нацизма на Украине. Может быть, Янукович для них и выглядел бандитом, но они допустили к власти еще больших бандитов. Я не мог смотреть на это – Янукович подписывает все соглашения, а наутро его ищут, чтобы расстреливать.

А где была госпожа Меркель, где Олланд, где представители Европы? Она сейчас рождает новый фашизм, как рождала Гитлера в 1933 году.

Я участвовал в событиях в Донецке с самого начала - с первого митинга, который состоялся на площади Ленина. Видел, насколько искренними были люди. На площади было 70 тысяч человек. У нас миллионный город, но 70 тысяч у нас никогда на демонстрации не выходило. Разве что на майские праздники в советское время…

И все эти 70 тысяч кричали «Россия, Россия». Обращались к Путину. Надеялись, что все решится мирным путем. Но не получилось. И, когда стало ясно, что та сторона готова начать боевые действия и всех уничтожить – начались штурмы ОГА, СБУ, захват оружия и сопротивление.

- Вы живете в относительно спокойном районе. Тем не менее, насколько известно, сюда тоже прилетало. И расположенной здесь школе досталось…

- Да, грохнули тут хорошо. Кроме того, на Ленинском проспекте действовали диверсионные группы У нас здесь мариупольская трасса, они оттуда неоднократно прорывались. Их уничтожали. За это время сожгли три вражеских автомобиля.

- Каким Вы видите будущее Донецкой Народной Республики?

- Хотелось бы быть с Россией. Но, судя по последним заявлениям российского руководства – мы видим, что Москва хотела бы видеть нас на Украине в качестве силы, которая могла бы противостоять врагам.

Я часто думаю о России, о моей любимой России… Я очень люблю Есенина, люблю русские березки… Вижу, что будущее очень сложно. Разрешить ситуацию без смещения существующей власти на Украине невозможно.