Стенька Разин мятежа в Кронштадте — почему Ельцин не реабилитировал только его

Вождь Третьей русской революции успел побывать председателем СНК, агентом НКВД и финским шпионом
Александр Широкорад

Уже 30 с лишним лет историки и журналисты либерального толка судачат о «Третьем пути» русской революции 1917−1920 годов. Им до зарезу нужен вождь «Третьей революции». Понятно, что Махно и Антонов, как классово незрелые, не годятся. А матросы Кронштадта, восставшие в марте 1921-го? Вроде бы они подходят под «Третий путь». Тем более, что Ельцин в 1993 году реабилитировал кронштадтских мятежников.

В каждом движении должны быть вожди и теоретики. Увы, инициатива «кронштадтской бузы» принадлежит группе малограмотных матросов линкора «Петропавловск». Никто из них ранее не занимался ни революцией, ни контрреволюцией. Короче, два десятка матросов были серыми мышками на фоне эпической фигуры Степана Максимовича Петриченко. Родись он в начале XVII века, был бы великим атаманом, как Разин или Хмельницкий.

Степан Петриченко увидел свет в 1892 г. в семье крестьянина-бедняка Жиздринского уезда Калужской губернии. Через два года отец с семьёй переехал в Запорожье, где устроился на металлургический завод. Степан, окончив двухклассное городское училище, в 14 лет пошёл работать металлистом на тот же завод. В 1913-м парня призвали в Балтийский флот.

В октябре 1917-го Петриченко оказался на острове Нарген. Который еще в 1913-м вместе с другими островами и береговыми фортами был включён в строящуюся крепость Петра Великого. Она сооружалась по обоим берегам Финского залива (в Финляндии и Эстляндии) с целью недопущения входа в залив вражеского флота. На Наргене возводилось шесть батарей. К ноябрю 1917 г. на острове находилось 90 матросов и около 200 строителей, а также порядка 500 местных жителей.

Еще до начала Брестских переговоров о заключении мира, по острову Нарген поползли слухи о передаче его немцам. И 17 декабря 1917 г. моряки под руководством Степана Петриченко объявили Нарген независимой «Советской республикой матросов и строителей». Председателем «Совета народных комиссаров», естественно, был избран Петриченко. Гимном республики стал «Интернационал».

Однако всерьёз воевать с немцами «братишки» не желали. 26 февраля 1918 г. к острову Нарген подошёл ледокол «Волынец», и на нём большинство «республиканцев» вместе с председателем Петриченко убыли в Гельсингфорс, а оттуда — в Кронштадт.

Там Петриченко устроился старшим писарем на линкор «Петропавловск». В «партийную неделю» 1919 г. вступил в партию большевиков. Тогда в РКП (б) принимали всех желающих при наличии «пролетарского происхождения». Однако при первой же перерегистрации, как тогда называли «чистки», Петриченко из партии турнули.

Либералы стенают о голоде матросов в Кронштадте. На самом деле Красный флот традиционно снабжался лучше, чем сухопутные части.

Причём, кронштадтские военморы и команды фортов имели два «непыльных приработка». Это, во-первых, круглогодичное рыболовство. Во-вторых, торговля с финнами.

Морская граница с Финляндией в районе Кронштадта фактически не охранялась. Это было сложно при наличии двух десятков обитаемых и брошенных островных фортов. Фактически Кронштадт стал окном в советско-финской границе. Сотни контрабандистов зимой на санях, а летом на катерах транзитом проходили через Кронштадт в Петроград. Естественно, заплатив «клёшникам» пошлину.

Командующий Балтийским флотом Фёдор Раскольников (сам выпивоха), узнав о пьянстве матросов 1-й бригады линкоров, решил их наказать, оставив «Севастополь» и «Петропавловск» зимовать в Кронштадте, а не в Петрограде, как было заведено.

Уйди линкоры в Питер, и не было бы никакой бузы.

Заводилой матросского мятежа стал писарь Петриченко. 28 февраля 1921 г. он с группой матросов подготовил резолюцию для Собрания экипажа линкоров 1-й бригады. Это был набор противоречивых и заведомо невыполнимых требований. Но советское командование с первых часов мятежа повело себя более чем странно. Врио комфлота Владимир Кукель уехал Петроград. военкомы Николай Кузьмин и Эрнест Батис отправились урезонивать бузотёров и были ими арестованы.

Начальник Особого отдела Кронштадта Александр Грибов собрал подчинённых и со слушателями партшколы драпанул по льду в сторону Ораниенбаума.

1 марта 1921 г. на борту линкора «Петропавловск» был создан Временный революционный комитет (ВРК) матросов, красноармейцев и рабочих Кронштадта.

Ситуация мало походила на стихийное выступление. Первое время участниками мятежа были в основном матросы с линкоров «Севастополь» и «Петропавловск». Гарнизоны многочисленных фортов узнали о случившемся через несколько дней.

С первых часов мятежа Петриченко смекнул, что сами по себе «клёшники» не продержатся в Кронштадте и пару суток. Спасти их могли лишь краскомы — бывшие господа офицеры.

Параллельно со штабом на «Петропавловске» 2 марта в штабе крепостной артиллерии генерал-майор Александр Козловский, командовавший артиллерией Кронштадтской крепости, собрал около 200 своих сторонников. Секретарём генерала был неизвестный в штатском.

3 марта Петриченко созвал на «Петропавловске» военный совет, в состав которого вошли бывшие офицеры Соловьянов, Арканников, Бурскер, генерал Козловский и ещё ряд лиц. Крепость и форты были разбиты на четыре боевых участка, разработан план мобилизации людских и материальных ресурсов, намечено взаимодействие сил и средств мятежной крепости и т. д.

С первых часов мятежа им управляли офицеры. Замечу, что они успешно руководили контрбатарейной стрельбой и превосходно организовали противодесантную оборону Котлина. Офицеры создали весьма интересную систему управляемых с берега фугасов, взрывавшихся при подходе красных частей и образовывавших огромные полыньи. Советские и антисоветские историки всласть врали о естественных полыньях, но все они были искусственными. В полыньях погибли сотни штурмовавших крепость красноармейцев.

Приказы офицеров переписывали в Ревкоме, а дальше их подмахивал писарь Петриченко, он же — вождь «Третьей революции». Почитайте эти приказы. Чтобы их понять, нужно не только окончить Морской корпус, но и иметь определённый стаж.

После подавления мятежа арестованные матросы линкора «Севастополь» показали на допросах в ВЧК практически одно и тоже. С самого начала боевых действий они находились в задраенных казематах и подпалубных помещениях. В боевых рубках, на мостике и т. д. оставался только комсостав из бывших офицеров. Так что, кто руководил восстанием — вопрос риторический.

Большевики значительно превосходили кронштадтцев в силах. Поняв, что дело проиграно, 17 марта в 5 часов утра руководство ревкома во главе с Петриченко на автомобиле уехало по льду в Финляндию. Вслед за ними кинулась толпа мятежников. Всего в Финляндию бежало около 8000 человек. Большинство из них финны разместили в уцелевших казармах форта «Ино», остальных — в лагерях под Выборгом и Териоки.

Первоначально Петриченко как председатель ревкома пользовался большой популярностью у кронштадтцев, оказавшихся в Финляндии. Правда, местные власти его игнорировали с самого начала мятежа и заявляли, что любые переговоры будут вести только с генералом Козловским.

Петриченко воспротивился подчинению кронштадтцев командующему Русской армией Петру Врангелю, которая тогда дислоцировалась в Проливной зоне в Турции. Это можно понять — у барона болтались без дела с полсотни генералов и адмиралов. Так зачем ему какой-то писарь? Посему Петриченко работал в Финляндии то столяром, то плотником.

В августе 1927 г. он приехал в Ригу, явился в советское полпредство и подал заявление на имя Михаила Ивановича Калинина с просьбой вернуть советское гражданство и разрешить жить в СССР.

Консул заявление Петриченко принял, но потребовал в дополнение к нему составить подробный отчёт о кронштадтском восстании, своём участии в нём, а также деятельности в Финляндии беглых матросов и местных белогвардейских организаций. Пока Петриченко составлял отчёт, резидент иностранного отдела ОГПУ направил в Москву срочную телеграмму: «Прошу указаний о линии поведения в отношении бывшего руководителя Кронштадтского мятежа Степана Петриченко, обратившегося с просьбой о возвращении на родину».

Начальник Иностранного отдела (ИНО) ОГПУ Меер Трилиссер доложил о телеграмме резидента лично председателю ОГПУ Генриху Ягоде, а тот в свою очередь — Сталину. В результате в резидентуру было направлено следующее указание: «Установить по возможности негласный контакт с известным Вам П., дать проверочное задание и в случае его успешного выполнения закрепить на постоянной агентурной работе по месту проживания в Финляндии. Обговорить условия конспиративных явок и встреч». Так бывший председатель кронштадтского ревкома стал осведомителем советской разведки.

Информация, которую Петриченко передавал кураторам, касалась деятельности белоэмигрантских организаций и их связей с западными спецслужбами. Освещал Петриченко и общую политическую и экономическую ситуацию в стране, добывал сведения о военных приготовлениях на границе с СССР, работе финской контрразведки и шюцкора.

В 1941-м Петриченко был арестован финской контрразведкой. Судя по обвинительным заключениям 1945 г., в тюрьме Петриченко сотрудничал с финской военной разведкой.

В 1944-м Финляндия вышла из войны. А 20 апреля 1945-го министр внутренних дел страны Юрьё Лейно был вызван в советскую контрольную комиссию и получил письмо с требованием задержать и передать советским властям 22 человека, «виновных в совершении военных преступлений». Среди них был и Петриченко. Его доставили в Москву. Дело Петриченко рассматривалось в отсутствии адвокатов и даже прокурора.

Приговор, вынесенный 17 ноября 1945 г., гласил: «Петриченко Степана Максимовича за участие в контрреволюционной террористической организации и принадлежность к финской разведке заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на 10 лет, считая срок с 24 апреля 1945 года».

Петриченко отправили в Усольлаг. Но в 1947-м лагерь заменили тюрьмой во Владимире. Петриченко умер в июле 1947-го при перевозке из Соликамска во Владимир.

Ельцин в 1993 г. реабилитировал всех участников Кронштадтского мятежа. Но к Петриченко это не относится. В его приговоре нет ни слова о Кронштадтском мятеже.

Источник